в пещере Дунайского разлома… Что же там, будь оно неладно, удерживает весло?
Брус в руках Куизля вдруг едва ощутимо дернулся. Тот закряхтел и надавил еще сильнее; кости его, казалось, в любую секунду могли переломиться. Что-то затрещало, и весло резко поддалось. Плот крутануло в водовороте, качнуло напоследок и, словно камень из катапульты, швырнуло прочь от скалы.
Уже в следующее мгновение плот стрелой несся на три каменистых островка возле правого берега. Некоторые из пассажиров снова закричали, но рулевой справился с управлением и выровнял судно. Плот промчался мимо скалистых выступов, вокруг которых пенились волны, нырнул напоследок носом в воду, и опасная теснина осталась позади.
– Спасибо на добром слове! – Рулевой вытер глаза от пота и воды и протянул Куизлю мозолистую руку. – Еще немного, и размололо бы нас под Высокой стеной, как на мельнице. В плотогоны-то не хочешь пойти? – Он ощерился и пощупал мускулы палача. – Силен, как бык, и ругаешься тоже по-нашенски… Ну, что скажешь?
Куизль помотал головой.
– Заманчиво, конечно. Но вам от меня никакой пользы. Еще один водоворот, и меня вывернет в воду. Мне под ногами земля нужна.
Плотогон засмеялся. Палач встряхнул мокрыми волосами, и во все стороны полетели брызги.
– Долго еще до Регенсбурга? – спросил он рулевого. – Я свихнусь на этой реке. Раз десять уже думал, что нам конец.
Якоб оглянулся: позади справа и слева над рекой высились скалистые стены. Некоторые из них напоминали ему окаменелых чудовищ или головы великанов, что наблюдали за возней крошечных смертных у себя под ногами. Незадолго до них они миновали монастырь Вельтенбург – развалины, оставленные после войны и размытые паводками. Несмотря на его плачевное состояние, некоторые путники не удержались от тихой молитвы. Следующая за развалинами теснина после проливных дождей считалась серьезным испытанием для любого плотогона, поэтому несколько слов, обращенных к Господу, были отнюдь не лишними.
– Господь свидетель, разлом – худшее место на всем Дунае, – ответил рулевой и перекрестился. – Особенно когда вода поднимается. Но теперь пойдет тишь да гладь, даю слово. Часа через два будем на месте.
– Надеюсь, ты прав, – проворчал Куизль. – А иначе я это весло чертово об твой же хребет сломаю.
Он развернулся и, осторожно ступая, пробрался по тесному проходу между скамьями к кормовой части плота, где стояли бочки и ящики с грузом. Палач терпеть не мог путешествовать на плоту, хоть это и был самый быстрый и самый надежный способ добраться до другого города. Он привык чувствовать под ногами земную твердь. Из бревен можно выстроить дом, сколотить стол, да хоть виселицу поставить – так хотя бы не соскользнешь в воду в бурном течении… Куизль рад был, что в скором времени качка наконец прекратится.
Попутчики взирали на него с благодарностью. К лицам их снова начала приливать краска, кто-то молился от облегчения,