поначалу, как воды в рот набрала. Потом разразится плачем, а то и упреками горькими сыну: мол, не любит он ее, мол, у сестры заколка в волосах чистого золота, а у нее такой нет… Тьфу ты!
Однажды сказал я сыну, что, если не проучит он жену прутом как следует, так и будет маяться до конца дней и все имущество свое издержит зазря. Тот поначалу отпирался, но когда женушка опять вернулась от сестры с кислой миной, взял да и выхвостал ее прутом по спине. Да так, что она сознание потеряла. Он перепугался, водой давай ее поливать, потом, когда очнулась, прощения просил, на коленях стоял. Она простила. Месяц жили душа в душу. Потом все по новой началось. Сын мой впал в отчаяние. Пить начал. В кабаке его лихие люди и приметили. Втянули в свои темные дела. Стал он ночами пропадать. Зато нарядов у жены его прибавилось и золото в волосах заблестело. Но долго длиться это не могло: однажды пришли за моим сыном стражи начальника города. Перевернули в доме все вверх дном. Сына, по счастью, дома не случилось. Брат его, младший мой, побежал предупредить его об опасности, да так и не вернулся. Видать, забрал его старший себе в помощники – и где они оба сейчас, никто не знает. Может, давно уже в каменоломнях царских сгинули.
Иуан тяжело вздохнул.
– Остались мы с дочерью и женой горевать. Жена моя болеть стала. Без всяких на то причин. Иной раз встать с постели не может. Говорит: «Иуан, мне так плохо!» Нестерпимо мне все это стало. Решил я, что из-за меня пришли беды, что это духи речные мстят за своего господина. Взял да и ушел из дому. Поставил хижину у реки, и вот, живу отшельником, почитай, уже лет двенадцать. Жена моя, говорят, теперь жива-здорова, дочка замуж вышла удачно, растят внуков. А я здесь вот живу в одиночестве.
– И что же, дядюшка Иуан, не скучаете по семье, не хотели бы взглянуть на них? – спросил Мойсе.
– Бывает и такое. Да я уже привык быть один. Семья – это обуза. От слова «узы» – веревки такие, которыми пленным воинам локти за спиной связывают…
Он замолчал, глубоко о чем-то задумавшись. Потом вдруг повеселел, взглянул на Мойсе пронзительным взглядом и сказал:
– У тебя все еще впереди, вся жизнь – долгая жизнь, а слава твоя проживет много дольше тебя!
Голова
– Ну что ж, и поели мы, и поговорили, – сказал Иуан в заключение их общей трапезы. – Если ты не против прогуляться, я могу показать тебе одно интересное место.
– Конечно не против, – ответил Мойсе.
И хотя его порядком клонило в сон, он все же не мог отказать своему новому знакомому. Они тронулись в направлении ближайшей пальмовой рощи. Поначалу едва различимая тропка вела чуть вверх, потом выровнялась. Шли они около получаса. Неожиданно тропинка резко свернула – прямо был крутой склон, почти обрыв. Внизу под ним виднелся огромный камень, утонувший в земле. Обходя обрыв, Мойсе спустился вслед за Иуаном – и оказался около гранитной головы, которую он сверху принял за валун. Рядом с головой пробивался родник. Иуан набрал в ладонь воды и отпил из источника. Мойсе последовал его примеру.
Иуан заговорил:
– Ты,