называемое Сильсиле. Река там течет по узкой долине, которую окаймляет двойная цепь гранитных гор. Именно там египтяне во времена, когда поклонялись демонам, высекали своих идолов.
Пафнутий увидел там огромную голову Сфинкса, еще не отделенную от скалы. Страшась, что в ней заключена некая дьявольская сила, он перекрестился и произнес имя Иисуса, и тотчас же летучая мышь вылетела из одного уха зверя – Пафнутий понял, что он изгнал злого духа, гнездившегося в этой голове на протяжении нескольких веков. Набравшись решимости, он схватил большой камень и бросил в лицо идола. И тогда на загадочном лице Сфинкса отразилась такая глубокая грусть, что Пафнутий растрогался. В самом деле, выражение нечеловеческой боли, которым было отмечено это каменное лицо, растрогало бы самого бесчувственного человека. Вот почему Пафнутий сказал Сфинксу:
– О зверь, следуя примеру сатиров и кентавров, которых увидел в пустыне отец наш Антоний, признай божественную природу Иисуса Христа, и я благословлю тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
После этих слов розовый свет мелькнул в глазах Сфинкса, тяжелые веки его задрожали, и гранитные губы с трудом, как бы подражая голосу человека, вымолвили святое имя Иисуса Христа. Вот почему Пафнутий, простерши правую руку, благословил Сфинкса из Сильсиле.
Затем он продолжил путь. Когда долина расширилась, он увидел руины огромного города. Еще не разрушившиеся храмы поддерживались колоннами в виде идолов, и по попустительству Божию женские головы с коровьими рогами вперяли свой пристальный взгляд в Пафнутия; он побледнел. Так шел он семнадцать дней, питаясь лишь травами и ночуя в разрушенных дворцах, среди одичавших кошек и крыс фараона, к которым иногда присоединялись женщины с туловищами, заканчивающимися рыбьими хвостами. Но Пафнутий знал, что эти женщины – порождение преисподней, и отгонял их, осеняя себя крестным знамением.
На восемнадцатый день он увидел вдали от селений жалкую хижину из пальмовых листьев, наполовину занесенную песком, который принес ветер пустыни. Он подошел к ней в надежде, что там живет какой-нибудь набожный отшельник. Двери у хижины не было, и он увидел внутри кувшин, немного луковиц и ложе из сухих листьев.
– Вот обстановка, достойная аскета, – сказал он себе. – Обычно отшельники не уходят надолго из своей хижины. Я обязательно с ним встречусь. Хочу дать ему поцелуй мира, по примеру святого отца Антония, который, пришедши к затворнику Павлу, облобызал его трижды. Мы поговорим о вечных материях, и, может быть, Господь пришлет нам ворона с хлебом, который хозяин предложит мне скромно разделить с ним.
Так разговаривая сам с собой, он обошел вокруг хижины в надежде увидеть кого-нибудь. Не прошел он и ста шагов, как увидел человека, сидящего со скрещенными ногами на берегу Нила. Человек был обнажен, его волосы и борода были абсолютно седыми, а тело было краснее кирпича. Пафнутий не усомнился, что это отшельник. Он приветствовал его словами, которыми обычно обмениваются