и, к примеру гормональная система в частности, превращается в метафору самого нашего цивилизационного бытия, и несёт в себе все мотивы, и все возможные причины, как стагнации, так и прогресса этой цивилизации, – и это уже не банальность. Что есть, и какое влияние оказывают гормоны нашего тела, на наше социальное бытие? Они есть суть не столько чисто физические, сколько метафизические субстанции, мотивирующие наш органоид ко всем возможным стремлениям и желаниям, к продуцированию собственных идей, и воплощению их в различные плагины вечности нашего мира, – разно расправленные крылья нашего мироздания. Что я имею в виду, станет понятно чуть дальше.
На самом деле не суть важно (с точки зрения достижения пользы), их ли прямое воплощение происходит в потомков, (чистая физическая биология), или эта энергия гормонов сублимируется, и воплощается в нечто косвенное, – в самореализацию и рождению «детей трансцендентного бытия» то есть «детей разнопланового творчества», (метафизика продуцирования), – вопрос здесь лишь в разноплановости одного и того же мира. То есть, метафорически выражаясь, наши гормоны могут воплощаться в традиционное рождение детей, а могут сублимироваться и порождать «детей творческого плана», чей потенциал также, как и в первом случае, олицетворяет сублимацию энергии «Инь» и «Янь», но только уже на полях трансцендентального опыта. И всё это важно с точки зрения понимания различительных монад вечности, к которым стремится наш органоид, уделяя внимание одному из этих «крыльев». Когда наши гормоны воплощаются непосредственно в потомков, это воплощение в «вечность возвращения». Когда же они, сублимируясь, воплощаются в «детей творческого потенциала», создающих некие сферы небывалого мироздания, и разрушающие всякие условные границы, выводя наше бытие на поля трансцендентального опыта, то они, тем самым, олицетворяют собой «вечность непреходящую». Условно говоря, с одной стороны; «гармония вечности динамической», – «вечности возвращения»; с другой, гармония «инертной вечности», – «вечности забвения».
Я отдаю себе отчёт, что излагаю сейчас свои умозаключения слишком сложно и непонятно, но иных форм передачи мыслей, в своей голове пока не нахожу. То, что я пытаюсь довести в данную минуту, на самом деле достаточно незатейливо и просто, но воплощаясь в слова и понятия, образуя последовательность прагматического смысла, в котором в нечто целокупное должны слиться, условно говоря, различные формы мышления; рационально-аналитические, трансцендентно-метафорические, объективно-практические, и экзистенциально-метафизические, – всё становится сложным, и трудно усваиваемым. Такова судьба всякого «изысканного блюда», такова судьба всякого глубокого возвышенно-запредельного мышления.
Так вот, эти «различные вечности», встречаясь на локальном поле нашего духа, конфликтуют между собой также, как конфликтуют архаические и новые ценности на полях цивилизационного пантеона, как конфликтуют традиционные воззрения, и