себе горы мусора, зловонные испарения, воронов, с карканьем кружащих в небе, и стаи голодных бродячих псов. Они моментально растерзают ребенка.
Улицу неторопливо перебежала крыса. Паксию передернуло. Она судорожно прижала младенца к себе. Нет, она не может выбросить дочь своей несчастной доброй госпожи.
Женщина оглянулась. Улица была пуста. Лавки еще не открывались. Никто за ней не следил. Паксия глубоко втянула в себя воздух и, решившись, стремительно направилась в противоположную от порта сторону.
По лестнице в сто ступеней она поднялась на Капитолий. На Капитолийской площади возвышался древнейший храм города – храм Юпитера Сильнейшего Величайшего. На мгновение Паксия подумала, что, возможно, стоит оставить ребенка на ступенях храма, но передумала и пошла дальше. Рассвет приближался. Первые лучи окрасили розовым цветом крыши домов, осветили многочисленные статуи богов и знаменитейших римлян, украшавшие площадь.
Квиринал – район садов, парков, богатых особняков. В чистом воздухе нежно пахло листвой и цветами. Сюда, на холм, не доходили зловония мусорок, тяжкие запахи с улиц, расположенных в низинах между холмами и заполненных бедным людом, плебсом.
На улицах стали попадаться первые прохожие, спешащие на утренний прием к своим патронам. Возле большого, знакомого ей особняка Паксия, закутанная с головы до ног в серый плащ, спряталась в тени статуи и стояла, нервно кусая губы, раздумывая, что ее ожидает, когда откроется, что она не выполнила приказ господина. К счастью, ее ожидание длилось недолго. Из ворот вышла кухарка. Толстая розовощекая Дорсия. Она шла неспешно, переваливаясь с ноги на ногу. В ее руках была корзинка.
Паксия вышла из своего укрытия. Ее трясло мелкой дрожью. Она не помнила, что говорила и как ей удалось убедить кухарку взять ребенка. Они положили дитя в корзину, и недовольная кухарка вернулась в особняк. Когда дверь за кухаркой закрылась, Паксия поспешила домой.
А в особняке в это время происходило следующее. Возле поставленной на полу вестибюля корзины с девочкой собрались слуги. Пришел управляющий. Все были в некотором замешательстве.
Ребенок дергал ручками, смотрел невинными голубыми глазами.
– Красавица, – произнесла кормилица Кармиона.
Управляющий посмотрел задумчиво.
– Поверь мне, уж я-то в этом разбираюсь, – добавила Кармиона убежденно.
Это замечание кормилицы и решило судьбу девочки. Управляющий пошел проверять, не пробудилась ли хозяйка, чтобы доложить госпоже о подброшенном ребенке. Рассказывая о происшествии, управляющий употребил именно те слова о красоте девочки, что и кормилица. Заинтересованная хозяйка пошла взглянуть на ребенка, и девочку оставили в доме. У госпожи было две дочери, и красивая здоровая рабыня, подруга их игр, не помешает. Девочку назвали Музой.
Глава восьмая
Все, что дано нам, может быть и отнято.
Десять последующих лет Карвилий прожил словно в каком-то сне или болезни.