без высокомерия, эта глубина натуры, это особенное достоинство. Свою врождённую, не показную, тихую тактичность они носят в себе как завещанный оберег! Это – начинка! Никаким макияжем, тренингами и притворством этого не добьёшься! А я? Я более на этих двух девок похожа… Моё прошлое… И это «любострастие» выпало! Точно! Но я…, я больна! Что во мне начинка? И ему, Владиславу… Выпало… Ах, зачем он вновь пьёт! Эти котейли проклятые! Я пойду. Пойду.» – думала Дебора.
– Извините, Владислав Фёдорович… Я тоже пойду… Чуть пройдусь по кораблю… осмотрюсь… Извините. – сказала девушка.
– Что вы всё извиняетесь? Скромница. Глаза-то выдают: недовольны, что я пью!? А что вам? И откуда вам знать… Эх! Разное у нас, видать, «любострастие» с вами. Что ж: спокойной ночи! Снов… сладких!
Она быстро поднялась наверх, к выходу возле баров. Вдруг остановилась, оглянулась. Почему? Любопытство? Да, острое! Непростое! То, что ведёт к открытиям! Бывает научным… Сейчас – к открытию новой, близкой, родственной души. Половинки твоей. Может быть…
«Господи! Ну зачем! Зачем эти две бля… сидят уже рядом с ним? Он что – пригласил? Угощает их… А!» – сжалось горячим, колючим комочком и забилось терзающим трепетом сердечко Деби.
Да – пригласил. Его тоже терзали и слова, и всё поведение В.В.В. этим вечером. Ему не нравилась режиссура этого «Мефистофеля». Ещё Владислав не любил оставаться один после «спектакля». Рука привычно тянулась «к стакану». Но того, что кричит внутри не залить, не избыть… Девки тоже лишь помогали пережить эпизод. Но без стакана и без девок… Как? Как быть тому, кто всю жизнь ждёт чистоты и света, а вляпывается в грязь и надежда на светлое тает, тает, тает… «Это – моя болезнь. Дрянная, уже хроническая… К чёрту! Не хочу думать! Эти – ушли…, церемонные больно… «Татьяна – броня» и «Даша – недаваша». Деби – Даша… Что-то в ней такое есть… моё. Музыкантша слишком высока и, ха, высокую грусть несёт собою… Актриса – гордячка. Учёные и люди искусства давно уже «униженные и оскорбленные». Хорошее название «Оскорбленная луна». Как мой любимый фильм «Горкая луна»… Да-а-а. Сам ты, впрочем, дурак и пошляк… Вот гляделки все на меня проглядели эти две сучки…, из платьев рвутся. Ладно, приглашу… Но как однообразно, как всё обрыдло!»
Деби не могла уйти… Этот магнит, магнетизм держал крепко. Присела так, чтобы ей было видно всё, и никому – её.
«Танцует… уже танцует с ними. Руки… У него красивые руки… Крепкие длинные пальцы. Сейчас они на этих чужих ягодицах… Глаза его… Бывают властные, драконьи, бывают… как у раненой собаки… Нет, он не весел! Глаза смотрят внутрь себя… Молодец… А почему я чувствую чей-то взгляд?! Кто это так извивается смерчем? С Эрикой и Мишель. Да, мне машет! Это же Воловьев! Устала я от него! Он – тяжёлый!… Ой! Девки уже с ним! Бросили грустного режиссёра. Ха-ха! Дарит им что-то… О, колечки! И певицам… И бальнику… Полные карманы у этого факира! Господи! Владислав поднимается… Идёт прямо ко мне… Быстрей, незаметно уйти…».
А