рыбацких шлюпок, передний план – росчерком автора, размашистым и неразборчивым. Гай прислонился к старорежимной железной батарее и, к своему удивлению, обнаружил, что она греет. Правда, батарея работала исключительно на себя – уже на расстоянии ярда тепла не ощущалось совершенно. Гай представил добрую сотню малышей в тесных брючках, с аденоидами и цыпками, ежедневно устраивающих возле батареи потасовку; а может, право сидеть на теплом имели только старшеклассники да члены крикетной команды. Отсутствие людей играло на обобщение; в данной конкретной школе Гай видел квинтэссенцию учебных заведений соответствующей руки, вычитанных из многочисленных реалистических романов. Итак, дано: школа для мальчиков. Ни о прогрессивных методах преподавания, ни о материальном благополучии речи не идет. Среди учителей текучка – прибывают с намерением перековать систему, уезжают с проклятиями; половина учеников принята за сниженную плату, причем сниженную тайно; ни один не тянет на стипендию, не имеет перспектив поступить в приличную частную школу, не ездит на День выпуска и никому не рассказывает о школьных годах, ибо воспоминания заставляют содрогаться от стыда. Уроки истории обставлены со всем патриотическим пафосом, стимулирующим молодых учителей к упражнениям в остроумии. И последний штрих – отсутствие школьного гимна. Всем этим буквально пахло в стенах Кут-эль-Имары; Гай сам себе казался ищейкою, взявшей отвратительный след.
Ладно, думал он, я знал, на что иду. Кто хочет удобств, пусть в тылу отсиживается. В конце концов, теплого приема не обещали. В казарме он очнулся от затяжной спячки, воспрянул, ожил; но долго так продолжаться не могло. Не для того Гай рвался в армию, чтобы переодеваться по три раза на день да джин пить. Война как-никак.
И настроение у него снова упало. Возможно, этот дом, мерзкий, как лузга, и есть новый мир в миниатюре, мир, на поединок с которым вызвался Гай. Нечто презренное и жалкое, некая пародия на цивилизацию уступила место новому миру; новый мир принесен в эти стены товарищами Гая по оружию, новый мир укрепляет позиции повсюду, сгущается вокруг Гая, отмечает свои границы колючей проволокой и воняет карболкой.
Колено никогда еще так сильно не ныло. Гай доковылял до «Пашендаля», разделся, повесил одежду на спинку кровати и лег, не выключив электричества; голая лампочка светила прямо в глаза. Вскоре Гай заснул – и почти сразу был разбужен бурным возвращением алебардщиков.
6
Офицеры из центра подготовки оказались вполне адекватными. Вновь прибывшим алебардщикам абсолютно не с чего было задирать нос. С толку сбивало другое – группа из центра подготовки являла собой точную копию Гаевой группы. Имелась там своя паршивая овца, только звали ее не Триммер, а Хэмп. Имелся свой Сарум-Смит – вечно недовольный Коленсо. Имелись даже дядюшки, и тоже двое – добродушный полноватый учитель Блейк по кличке Пузан и владелец малайских каучуковых плантаций Родерик. Словно алебардщики