во время Великого поста воздерживаться от табака и алкоголя, однако на его столе неизменно стоял декантер с портвейном, из коего каждый вечер причащались Тиккериджи.
Был Страстной четверг. Гай с отцом зябли на парадном крыльце; Феликс умчался в темноту. Мистер Краучбек произнес:
– Я так рад, что ты попал под начало к Тиккериджу. Приятнейший человек. Жена и дочка очень по нему скучают… Он сказал, что тебе, возможно, доверят роту.
– Вряд ли. Разве что заместителем командира сделают.
– Тиккеридж уверяет, что ты будешь командовать ротой. Он о тебе очень высокого мнения. Я так рад. Кстати, ты Джарвисов медальон носишь?
– Ношу.
– Я просто счастлив, что ты хорошо показал себя на службе. Только не подумай – я в этом и не сомневался. Кстати, завтра моя очередь дежурить у алтаря[23]. Но ты, наверно, захочешь отоспаться?
– А когда ты будешь в церкви?
– Видишь ли, не много желающих дежурить в ранние часы, ну а мне-то все равно, так что я обещал с пяти до семи утра.
– Для меня многовато. Я загляну на полчасика.
– Загляни, Гай. В этом году боковой алтарь так славно убран, душа радуется.
Утро едва брезжило, когда Гай отворил дверь маленькой церкви; внутри же было впечатление, что стоит глухая ночь. Воздух сгущали запахи цветов и воска. Гай застал отца в одиночестве, на коленях пред импровизированным алтарем. Мистер Краучбек смотрел в одну точку – на свечу. Он обернулся; лицо его озарила улыбка. Затем продолжил молитву.
Гай тоже преклонил колени и стал молиться.
Вскоре вошел ризничий и поднял черные шторы на восточных окнах. Солнечный свет ударил в глаза – на миг отец и сын ослепли, а свечи и потир растворились в белых лучах.
А в это время в Лондоне – именно в это, ибо для особо секретной работы в известном департаменте и часы выбирались особо экзотические, – в это время разговор шел о Гае.
– Сэр, насчет саутсендского дела. Новые подробности выяснились.
– Что, опять валлийский профессор на летчиков покушается?
– Нет, сэр. Помните, мы перехватили донесение радиофицированного агента «Л-18»? Вот оно, я его принес: «Два офицера-алебардщика утверждают, что важный резидент Бокс тайно встречался в Саутсенде с крупным военачальником».
– Ерунда, я же сразу сказал. Насколько мне известно, никаких подозрительных Боксов в наших списках не значится, а в Саутсенде и округе нет крупных военачальников. Если, конечно, «Бокс» – это не кодовое название.
– Сэр, по вашему распоряжению мы провели расследование и выяснили, что фамилия одного члена парламента – Бокс-Бендер, а у него есть шурин по фамилии Краучбек, и этот шурин как раз алебардщик. Кстати, Бокс-Бендер – урожденный Бокс, его отец взял хвост «Бендер» в 1897 году.
– Ну и что? Разве не мог этот ваш Бокс-Бендер навестить шурина в полку? Родня, как-никак.
– Тайно навестить, сэр?
– Да почему тайно? Что, разве этот Бокс где-то уже засветился? Надеюсь, вам внушает подозрения не тот факт, что в фамилии его присутствует дефис?
– Пока