что сейчас войдёт господин Холланд, или охрана, или сам Роттер, и уличат их в нарушении дисциплины. Но никто не вошёл. Мама отстранилась, и Вероника поправила постоянно спадавшую с плеча сумку, которую Уильям подарил ей по случаю отъезда. Прежде она никогда не нуждалась в сумке – и это тоже было непривычно и волнительно.
Эстель расцеловала её в обе щеки и улыбнулась, смахивая слёзы.
– Всё будет хорошо, Ника. Я рада за тебя.
– Смирно!
Охрана застыла по команде Холланда: полдюжины широкоплечих мужчин в полной экипировке. Роттер не смог сдержать улыбки. Сам он приехал в Алилут с одним единственным телохранителем – девчонка едва ли представляла для него большую опасность. Но охраной на месте занимался Уильям, и он, как всегда, буква в букву соблюдал протокол.
– Вольно.
– Как ты их выдрессировал, Уильям, – протянул Роттер. – Чудесно, чудесно. Новая форма отлично смотрится.
Он подошёл к одному из охранников и пощупал синий жилет.
– И ткань такая качественная. Местное производство?
– Так точно, командир.
– Очень достойно, да…
– Прикажете привести девочку? – спросил Холланд.
Роттер скривился.
– Ну что ты сразу о деле. Я же хотел просто побеседовать. Погляди, какая шикарная погода у вас тут на юге! Ты заработался, Уильям. Или, может… – Роттер ухмыльнулся, – тебе просто не терпится остаться наедине с невестой?
Сморщенное лицо Холланда дрогнуло, но он не ответил на шутку. Возможно, его остановила мысль о любимой Эстель, отдающей своего ребёнка на заклание и даже не подозревающей об этом. Интересно, что он ей наплёл?
– Хорошо, пускай выходит.
Роттер нечасто навещал Алилут. Атмосфера города его раздражала, да и путь был неблизкий. Он давно уже собирался как следует взяться за этот округ и навести порядок, но, как это бывает, то одно, то другое: у него не доходили руки. Веронику он не видел уже несколько лет, пять или шесть, он точно не помнил. С тех пор девочка заметно повзрослела, но красотки из неё не вышло. Жидкие белобрысые волосы, неопределённого цвета глаза, вечно страдальческое выражение лица – в ней не было ничего особенного, никакой изюминки. Если бы не её проклятая кровь…
– Вероника, дорогая, – произнёс он, протягивая ей навстречу руки в красных перчатках, – как жизнь молодая?
«Он совсем не изменился, – подумала Вероника, осторожно спускаясь по крутым ступеням к подъездной дорожке. – И какое ему дело до моей жизни?» Но она знала, что не следует злить предводителя, от которого эта жизнь зависела. В конце концов, в этот раз он приехал с добрыми намерениями.
Поэтому, оказавшись перед Роттером, девочка вежливо поклонилась, как можно незаметнее вытерла вспотевшие от волнения ладони о штаны и ответила, что у неё всё в порядке.
– Рада, что вы посетили нас, господин Роттер, – поспешно добавила она, чтобы не показаться невежливой.
– Ты попрощалась со своей мамой?
Вероника кивнула, спиной чувствуя, что мать смотрит на неё сквозь окно в прихожей,