он самый лучший! – потребовала она.
– Пусти, мне больно! Он самый лучший! – чуть не плача воскликнула Мариам.
Она давно привыкла во всем подчиняться вспыльчивой командирше Севар, несмотря на то, что они последовали одна за другой у матери с разницей всего в один Новруз[19].
– Он самый лучший, – повторила удовлетворенная ее ответом Севар и выпустила из рук косу. – Он самый, самый…и он будет мой!
– Ты с ума сошла! – в страхе прошептала Мариам, младшая, но не настолько глупая, чтобы не понимать, чем чревато осуществление подобного желания.
Она выглянула во двор – не долетели ли слова сумасбродной сестры до ушей строгого родителя.
– Ты хочешь наслать на дом гнев наших богов? – зашептала она возмущенно громким шепотом. – Он же иноверец! Неверный! Нечистый!
Мариам не на шутку испугалась за свою сестру.
– Мое сердце твоих слов не понимает!
Севар еще раз дернула сестру за косу и закружилась по комнате, заливаясь счастливым смехом.
Прощайте – и вам простится
«Господь! Дай мне силы утешать, а не быть утешаемым. Понимать, а не быть понятым. Любить, а не быть любимым. Ибо, когда отдаем, получаем мы. И, прощая, обретаем себе прощение…»
Ванея возвращался на постоялый двор.
В отличие от товарищей, занятия для себя он так и не нашел. Во всех лавках и мастерских работали целыми семьями, стараясь привлечь каждого из членов.
…Неисповедимы пути Господни…
У входа в гостиный двор, на камне сидел мужчина средних лет и то ли стонал, то ли всхлипывал. Ванея невольно задержал шаг, проходя мимо, взглянул на того через плечо.
– Сынок, – тут же обратился к нему на арамейском мужичок, словно только и ждал этого момента, – ты меня помнишь? Я тоже пришел с караваном третьего дня.
– Беньямин?! У тебя случилось горе? – Ванея присел рядом и участливо посмотрел на страдальца. – Чем я могу помочь?
– Чем ты можешь мне помочь, чужестранец? Разве что выслушать. – Беньямин осушил краем рукава мокрые глаза и тяжело вздохнул. – Знай же, юный муж, нет предательства страшнее, чем от близкого человека.
– Так предают только близкие. Посторонним нет до тебя дела, – пожал плечами Ванея.
Беньямин с интересом посмотрел на мудрого юношу, от которого, судя по всему, можно было дождаться дельного совета.
– Кто предал тебя, Беньямин?
– Единокровный брат! – устало провел рукой по лицу несчастный.
– Что он сделал?
– Намеренно уничтожил мой виноградник и оставил меня без урожая, а значит, и без дохода. Чем мне теперь кормить своих детей, если он лишил меня всего?! – мужчина, не в силах больше сдерживаться, заплакал навзрыд.
Ванея похлопал его по спине.
– Разве брат мог так поступить с братом? – искренне удивился он. – И зачем ему было так вредить тебе?
– У него самого дела идут плохо…
Беньямин вытер глаза