тихо сказала она.
Не спросила, нет. Просто сказала сама себе, вздох со словами. Голос ее был дальше, чем тайные разговоры в троллейбусе, долетавшие до меня по ночам. Я всегда тревожился, когда она начинала так говорить, тревожился и чуть ли не злился, потому что вдруг на мгновение испытывал к ней жалость, а уж этого мне совсем не хотелось.
Ну почему все не может быть в полнейшем порядке?
– Разве? Разве нет таких, что тебя слушают?
– А вот ты?
– Разве я не слушаю? Всегда слушаю. Слышишь?
– Может, и слушаешь. Но не прислушиваешься.
– Что ты имеешь в виду?
– Я сказала, чтобы ты держался подальше от этого мальчишки.
– Да я просто встретил его на пристани. Мы порыбачили. А что такого?
– Что такого? Что бы я ни говорила, всегда: а что такого? Вполне годится мне как имя: госпожа А-Что-Такого.
– Выходит, жестянку относить не надо, а? Раз я должен держаться от него подальше?
– Нет, отнеси. Иначе он явится сюда. А я бы предпочла обойтись без этого.
– Хорошо.
– В мешочек или вкрутую?
– Вкрутую.
– Шесть с половиной минут. Успеешь сбегать.
Тем летом я не понимал маму. Сперва говорит, чтобы я поздоровался с Ивером Малтом. Потом говорит, что он плохой, потом, что его жалко, а в конце концов я должен держаться от него подальше. И все-таки хочет, чтобы я сходил на Сигнал и вернул жестянку. Речь только о вежливости, да? Вежливость выражается в поступках. Чту мы говорили, когда никто нас не слышал, роли не играло. Но поступки способны и лгать. Даже больше, чем слова. Вся разница в том, что слова можно взять обратно. А поступки нет. Не надо было мне здороваться с Ивером Малтом.
Возле почтовых ящиков я, как назло, встретил Лисбет. Впрочем, может, удастся что-нибудь выпытать у нее про новую девчонку. Правда, выпытывать я не мастер. Собственно, вообще не мастер вести разговоры, а уж что до обыкновенной болтовни, то лучше мне вообще убраться подальше. Лисбет выглядела усталой и хитрой. Сперва я подумал, что она навеселе, но нет, все ж таки вряд ли. Еще и десяти нет. Так или иначе, она заметила жестянку.
– Рыбачить собираешься?
– Нет. Я за газетой.
– Тогда наверняка ужас как важно иметь при себе крючок и леску.
Спросить мне хотелось только об одном: как зовут ее подружку и кто она. Но я не осмелился. Не смог. Слова не шли с языка. Даже до рта не добирались. Если так будет продолжаться, я взорвусь, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Точно. Ты не знала, что «Афтенпостен» в этом году доставляют летучие рыбы?
Лисбет недоверчиво посмотрела на меня:
– Опять идешь к этому недоумку?
– К какому недоумку?
– К какому? Ясное дело, к Иверу Малту. Разве тут есть другие недоумки?
Я мог бы сказать, что она аккурат с таким разговаривает, а может, и я тоже разговариваю с недоумком, то бишь с Лисбет, мы двое недоумков, завели разговор возле почтовых ящиков, но, как уже упомянуто, я не мастер по части речей.
– Сомневаюсь, –