слова: «Закат Луны». Все, что внутри нас, незримо. И потому не существует. Я снова капитулировал. Попался. Возвышенный и одновременно приниженный. В дверь постучали. Мама. Я не обернулся.
– Сидишь дома? В такую погоду?
– Как видишь.
– Сходил бы искупался.
– Ты не видишь? Я работаю. Ослепла?
Мама стояла и молчала. Я видел ее отражение в оконном стекле, туманное существо, словно входившее в себя и выходившее. Во всяком случае, первым молчание нарушу не я.
– Ты надолго задержался, – сказала мама.
– Пришлось ждать газету.
– Понятно. Могу сварить тебе другое яйцо.
– Карга отвалила? – спросил я.
– Что ты сказал?
Я нарочно постарался выговаривать слова как можно отчетливее. Мама явно плохо слышала, что не редкость в той семейной ветви, на конце которой сижу я.
– Доброжелательная, запятая, мадам, запятая, Гулликсен, запятая, ушла?
– Что с тобой?
– Ничего. Почему ты спрашиваешь? Со мной что-то не так?
– Мне просто так кажется. Что-то случилось?
– Случилось? Разве в Несоддене что-нибудь случается? Насколько мне известно, нет.
– Строптивый ты сегодня, Крис.
– Уверена, что не ты сама строптивая?
– Почему ты не отдал жестянку?
– Потому что не застал Ивера Малта дома.
– Мог бы просто оставить ее там, а?
– Мог. Но не оставил.
– Что я сделала не так, Крис?
Я повернулся к ней. Она принесла мои купальные принадлежности.
– Зачем ты сказала этой карге, что я пишу?
– Крис! Нельзя так говорить! Какая муха тебя укусила?
– Зачем? Зачем ты сказала госпоже Гулликсен, что я пишу?
– Господи, да какое это имеет значение?
– Очень даже большое. Может, еще дашь объявление в «Афтенпостен»?
Я видел, что мама ужасно расстроилась. Положила на кровать банное полотенце и плавки.
– Я не знала, что это секрет, Крис.
– Именно что секрет. Надеюсь, ты это понимаешь.
– Я просто горжусь тобой.
Мама медленно и бесшумно закрыла за собой дверь. Я по-прежнему сидел за столом. Она мной гордится? Во всяком случае, так она сказала, а мама редко говорила то, чего не думала, разве только ее вынуждала вежливость. Мне стало совестно. Я никак не мог сидеть и мучиться угрызениями совести, не мог писать, оттого что мучился угрызениями совести. Взял плавки и пошел на пляж Хурнстранда, хотя вообще это никакой не пляж, а скалистый склон. Повсюду на солнце лежали люди, свободного местечка не найдешь. К счастью, я никого тут не знал и меня тоже никто не знал. Той моторки не видно, только неторопливые парусные лодки да несколько яликов. Потом надвинулась широкая тень, поглотила свет. А немного погодя пошел дождь. Народ похватал одежду, быстренько собрал вещички и разбежался. Уму непостижимо. Сперва купаются, а когда вода льется