В нем он выглядел представителем какой-то неведомой злой силы и потому казался еще страшнее.
– Ну, что ты испугалась, глупая, – сказал он каким-то скрипучим голосом, – я тебе гостинца вот принес…
Оксана, пристально глядя на незнакомца, попятилась к хлеву. Тот, поняв ее намерение, быстро шагнул вперед и хотел было схватить девочку за руку, но она увернулась и опрометью бросилась бежать. Но солдат ловко подставил подножку, и она рухнула как подкошенная. Тот тут же навалился сверху и, зажав ей рот руками, потащил внутрь хлева. Руки его пахли так же отвратительно, как и он сам, так что девочка едва не задохнулась. Тем не менее она не собиралась сдаваться без боя и тут же вцепилась в палец зубами. Этого нападавший не ожидал и, вскрикнув, на секунду выпустил свою жертву. Та тут же испустила истошный крик, но негодяй ударил ее и заставил молчать. Сил сопротивляться больше не было, и Оксана, содрогаясь от рыданий, чувствовала лишь, как насильник задирает на ней подол, как его отвратительные липкие пальцы сколь зят по ее ногам. Казалось, что спасения нет, но внезапно все прекратилось. Кто-то рывком стащил с нее нападавшего и отшвырнул в сторону. Девочка не понимала, что происходит, и лишь продолжала плакать, инстинктивно пытаясь прикрыться.
Еще на построении Дмитрия охватило какое-то мрачное предчувствие, а увидев полное неудовлетворенной злобы лицо Хитрова, он всерьез забеспокоился. Пока фельдфебель отчитывал их с Федькой, он просто места себе не находил и, когда тот наконец отпустил их, едва не бегом кинулся к выгону, где стояла хата Явора.
– Граф, а Граф, – спросил поспешавший за ним Шматов, – а как ты догадался, что перекличка будет?
– Как-как, – пробурчал тот в ответ, – каком кверху! Ротный в последнее время как наскипидаренный бегает, и унтера вместе с ним. Ежу понятно, что лафа заканчивается и скоро выступаем, а значит, будут гайки закручивать!
– А я думал, ты с барчуками в Бердичев пойдешь…
– Чего я там не видал?
– Ну, как же, Штерн угощение выставить обещался, еды господской…
– Тихо! – прервал словоохотливого приятеля Будищев.
– Чего?
– Что это за шум в сарае? – подозрительно спросил Дмитрий и, не договорив, кинулся на источник звука.
Широко распахнув дверь, он увидел картину, от которой его на секунду замутило. Обезумевший от животной страсти Погорелов подмял под себя девочку и, задрав на ней юбку, пытался распоясаться. Недолго думая, солдат схватил насильника за шиворот и, оторвав от жертвы, въехал кулаком в печень, а когда противник согнулся от удара, от всей души добавил коленом. Свалившийся как подкошенный писарь завыл и попытался вскочить, но запутался ногами в спущенных шароварах и снова грохнулся. Дмитрий хотел было добавить педофилу ногой, но, заметив какое-то смазанное движение сзади, резко обернулся. Оказалось, что это был его приятель Федька, подхвативший стоящие в углу вилы и смотревший на происходящее совершенно безумными