и если я пытался халтурить или летать в облаках вместо того, чтобы заниматься заданием, окатывала таким вселенским холодом, что я в миг становился пай-мальчиком и брался за дело.
Вот только ее работа не ограничивалась ролью моей няньки, и каждый звонок ее мобильного телефона переносил нас из мира домика Мастера и Маргариты, который они обрели в конце романа, в мир Джеймса Бонда.
Алина говорила в трубку: «Понятно», – затем быстро одевалась, хватала всегда собранную походную сумку и исчезала из моей жизни иногда на час, а иногда и на несколько дней. Чем она занималась, для меня было тайной за семью печатями. Я лишь один раз попытался завести разговор о ее работе, но Алина одарила меня настолько красноречивым взглядом, что я никогда больше не касался этой темы. В отместку, (и как я сейчас понимаю, это было совершенно правильным решением), я ни словом не обмолвился о сюжетном лабиринте, объясняя свои выводы интуицией или чутьем.
Однажды, правда, у нас состоялся разговор, расставивший все «ё» перед «б».
– Может, давай мотанем куда-нибудь на недельку? – предложил я тогда. – Забудем случайно мобильники и ноутбук… Куда-нибудь в тихое место, только я и ты, и чтобы ни одной твари?
Она отреагировала на это, как кошка, которой наступили на хвост.
– Правило гласит: работа прежде всего. Все, что помогает нам делать нашу работу, приветствуется и поощряется. То же, что мешает работе, рассматривается, как препятствие, а препятствия у нас принято устранять. Поэтому если хочешь, чтобы у нас все было хорошо, нужно, чтобы наши отношения помогали работе, или хотя бы ей не мешали. Запомни это раз и навсегда и больше не возвращайся к этой теме, – она произнесла это так, словно вгоняла в меня слова, как гвозди.
– Понятно, – грустно ответил я.
В следующее мгновение она уже меня обнимала.
– Я просто не хочу стать помехой в твоей работе, – прошептала она, целуя мое лицо.
Но если, благодаря стараниям Алины, с работой все было в порядке, то о Книге с нечетным количеством страниц, как и о книге деда, я совершенно забыл. Вот только Мастера Книги меня не забыли.
Они пришли перед рассветом, как гестапо или НКВД. Шесть человек в длинных просторных одеждах белого цвета. Они вошли в нашу с Алиной спальню, вынырнув из тускло светящегося тумана, закрывшего собой все пространство за дверью спальни. Старшим из них был тот самый мужик, что представил меня когда-то Книге.
– Она ждет, – сказал он мне, когда меня растолкал один из его подручных, – идем.
Спорить, а тем более сопротивляться было бесполезно. Я покорно встал с кровати. Алина продолжала крепко спать – скорее всего, они каким-то образом не давали ей проснуться. Мысленно попрощавшись с ней, я занял свое место в весьма оригинальном построении. Впереди встал тот самый тип, что знакомил меня с Книгой, за ним еще двое, за ними я, за мной двое, за ними последний гость. Когда я занял свое место в строю, мы вошли в туман, который оказался своеобразным обманом зрения. До самого последнего момента, глядя на туман, я был уверен, что он постирается на огромные, сопоставимые с бесконечностью расстояния. На практике же, то есть в момент пересечения, он оказался чем-то вроде плоской ширмы, служащей границей между спальней и миром Книги.
Пройдя сквозь туман, я очутился перед