можно?
В газетах, книгах, и не только, я встречала людей, обещавших соплеменникам счастье – стоит встать под правильные знамёна: политической партии, клуба, фирмы.
«Неужели вы не хотите, чтобы вашим жёнам, мужьям, детям и внукам жилось лучше, чем сейчас, чтобы их мечты воплотились в жизнь? – говорили эти люди. – Разве вы враги самим себе? Разве вы враги жизни, счастью, радости?».
Есть маленькие гнусности, и есть гнусности большие. Маленькая гнусность – это лгать человеку, что его осчастливит банка консервов или новый автомобиль. Большая состоит в том, что огромным массам людей – обычных людей с обычными, человеческими желаниями – внушают, что исполнение их желаний требует истребления других людей, требует крови, боли и смерти, причём неукоснительно, а иначе – не видать счастья, не видать любви. Скажите, учитель, разве это не самое гнусное дело на свете: вытирать ноги о глубинные, самые нежные, самые беззащитные человеческие инстинкты, давить на ту слабую струнку, заглушить которую человек самостоятельно не способен, а если и способен, то достигается это путём душевной ампутации? Разве это не отвратительно? Разве не нужно с этим бороться? Вот и ответ на вопрос: почему именно Торакайская Бойня.
То, что происходит там, происходит ежечасно, ежеминутно, ежесекундно – недопустимо, и должно быть остановлено. Вы знаете, о чём я говорю: именно мы подкармливаем тот страшный огонь, что горит уже пятьдесят лет. Мы.
Не наша вина, что конгары есть те, кто они есть, но кто мешал нам оставить их в покое? Разве они виноваты в том, что желают лучшей жизни? Кто бы не желал этого? Вдоволь изголодавшись, поесть по-человечески; носив всю жизнь грубую одежду – надеть в кои-то веки добротно скроенный костюм; будучи существом второго сорта – стать, наконец, равным нам, землянам. От этого не откажется ни один конгар, за это он готов рвать зубами горло своему ближнему – и рвёт, с нашего позволения. Его можно понять: разве не достоин любой, даже самый захудалый конгар, всего самого лучшего в этом лучшем из миров?
Один журналист сравнил Торакайскую бойню с грызней собачьей своры: дескать, бросил солидный упитанный господин (кантоны) кость – хорошую кость, с мозгом и порядочным шматком мяса – собакам (конгарам), а те и начали возню. Замечательное развлечение! Отчасти он прав, но в реальности дело обстоит куда гнуснее: ведь тот господин, бросая кость, не собирался делать это своей привычкой, и уж тем более не думал открывать мясную лавку с тем, чтобы собаки, глодающие кости неподалёку, делали ему рекламу. Но именно так и поступают кантоны, которые в огонь Торакайской Бойни подбрасывают всё новые и новые поленья! Ради прибыли они готовы давить на все болевые точки: страх перед смертью, перед неопределённостью, желание быть здоровым, счастливым, желание наслаждаться, страх перед одиночеством. Как только верхняя оболочка зачерствела, они сдирают её, и веселье начинается опять. На сколько ещё хватит конгаров? Я не знаю. Меня пугает другое – и мне стыдно признаться в этом, ведь по своему масштабу предмет