По улице однообразным потоком спешили машины. Я вдруг ощутил, что этот мир абсолютно готов к своей смерти и каждый предмет в нем пропитан ожиданием конца. Настолько, что наверное никто не удивится, если пресловутый конец света наступит в следующую секунду…
Потом в глубине автобуса, за чьими-то плечами, я увидел девушку с длинными распущенными волосами. У меня внутри похолодело, стало как-то тревожно и тоскливо. В следующее мгновение я понял, почему. В голову пришла странная мысль, что мне очень сложно – практически невозможно – приблизиться и, тем более, познакомиться с идеально красивой девушкой. В моем мировосприятии настоящая красота недоступна, она всегда остается на определенном расстоянии, неуловимой. Как предел в математике – к нему можно только стремиться, но невозможно достичь. А если вдруг достигнешь и схватишь красоту, то нарушишь в ней что-то важное, ее внутренний баланс и гармонию. От чужого прикосновения она потеряет свою самость, в которой была красотой.
Встретившись со мной взглядом, девушка отвернулась. Через две остановки я вышел.
4
В Алма-Ате было тепло, даже, можно сказать, жарко. Середина сентября здесь вполне еще может сойти за лето – за август или даже за июль… Из аэропорта я направился прямо к маме домой. Если ее увезли в больницу, то соседи, с которыми мама поддерживала дружеские отношения, должны знать, в какую именно…
Старый двор – двор моего детства, «сталинский» трехэтажный дом. Ностальгия накатывает волнами – одно воспоминание за другим. Восстановление связи между видимым забором, старой детской площадкой и ощущением целого мира, целой жизни, которая когда-то незримо, но так прочно была к ним привязана…
Я поднялся на второй этаж и уже собирался было позвонить в дверь маминой квартиры, но вдруг услышал доносящуюся оттуда музыку, смех, громкие веселые разговоры. Я замер в недоумении, и палец мой завис в пяти сантиметрах от звонка. «Сильно заболела». Уже выздоровела или веселится кто-то другой? Я резко и нервно надавил на кнопку звонка.
Дверь открыла мама. Нетрезвая, веселая, с накрашенными губами и подведенными тушью глазами:
– Егорушка, сынок! Откуда? – она бросилась мне на шею, и мы крепко обнялись. – Глазам не верю! Звонок – думаю, кто бы это мог быть? Вроде все уже здесь, больше никого не жду. А тут – мой Егорушка!
– Мам, а как же телеграмма?
Мы продолжаем обниматься, и мама не слышит:
– Проходи скорее, что же мы на пороге все… У меня как раз гости сегодня.
Мне тепло и хорошо, я пьянею от маминых объятий, от запаха дома, от вида знакомых стен и мебели, но внутри острый холодок: «А телеграмма?»
Все повторяя: «Это Егорушка, мой Егорушка неожиданно приехал», мама провела меня в прихожую, где нас встретили две маминых подруги и невысокого роста мужчина с широкой улыбкой и хитроватыми глазами. Он энергично протянул мне руку:
– Ну здравствуй. Рад, очень рад познакомиться. Вот ты какой, оказывается…
Я пожал его потную ладошку:
– Здравствуйте.
– Это