но Уильям взглядом остановил ее.
– Это твои слова, разве не так?
– Так. Я готова повторять их вновь и вновь.
– Верю, родная.
Поцелуй, долгий, как заключительный аккорд, не дал Уинифред вернуться к теме.
– Спасибо за то, что произошло в этой башне, милая. Теперь я знаю: главное – не отчизна, не король. Главное – семья. Я люблю тебя, Уинифред Максвелл. Если враги станут одолевать меня, если небо покажется мне с овчинку, я вспомню эти краденые минуты, Терреглс и эту трижды благословенную стену. Мы с тобой, Уин, – беспечные, отчаянные влюбленные, дерзнувшие мечтать о шотландском короле на шотландском престоле.
В эту дверь Уинифред в своей пышной робе прошла без труда. Закатное солнце нежило напоследок стены галереи, бросало золотисто-розовые отсветы на Уинифред и Уильяма.
– Когда ты намерен покинуть Терреглс?
– Вероятнее всего, в начале осени.
Больше Уильям ничего не сказал.
Уинифред внутренне вздрогнула; впрочем, на лице ее страх не отразился. Уильям всегда говорил, что его жена будто создана для игры в триктрак – забавы, развивающей тактическое мышление. В триктрак они играли во Франции – очень тогда суровая выдалась зима.
– Оставь со мной горстку верных людей – и я справлюсь, – попросила Уинифред.
– Нет уж, миледи. Мы войну затеяли, а не прогулку. Ты и наша дочь не останетесь в Терреглсе, не сделаетесь легкой добычей правительственных ищеек. Они не посмеют использовать мою жену и моих детей против меня. Слава богу, Вилли учится во Франции. Надо предупредить твою сестру… Как меня печалит мысль, что передряга, в которую я попал, коснется и тебя, моя дорогая Уини.
– Я готова к любым испытаниям, Уильям. Куда ты решил нас отправить?
– К Мэри, к моей сестре. Траквер станет вам надежным убежищем, а мои родные позаботятся о вас.
Уилл снова поцеловал жену, поцелуй был глубок и влажен, и не имели значения сновавшие по дому слуги.
Нельзя плакать, ни в коем случае нельзя плакать. Уинифред проглотила свой страх, а заодно и дрожь в голосе. Когда поцелуй наконец завершился, слова Уинифред звучали твердо:
– Береги себя ради семьи, что не чает в тебе души, Уильям.
– Крепись, моя дорогая, будь тверда духом, как много лет назад, когда я впервые встретил тебя. Я считаю, вы должны уехать прежде, чем сменится эта луна.
– Пойдем предупредим нашу девочку. И надо написать твоей сестре в Пиблс, – прошептала Уинифред. Щеки ее все еще пылали. Она повела мужа прочь от нежного предзакатного солнца – прямо в смутное будущее, что поджидало дерзнувших восстать против английской короны.
Глава 2
Она поняла: поцелуи Уильяма не отличаются разнообразием. Все они были и будут точь-в-точь такие, как этот конкретный поцелуй, от которого у Джейн, точно у мультяшки, искры из глаз посыпались. Джейн даже забыла, что находится она в Лондоне и сейчас утро – промозглое, серое, отвратительное зимнее утро.
– Нет чтобы комнату снять,