и позвольте пожать вам руку, как в былое время».
Яркий образ великолепной певицы и талантливой актрисы затмил в глазах Тургенева всех и вся. Эта женщина привязала к себе великого писателя, приковала к себе его мысли и чувства на долгие годы.
Тургенев и Полина Виардо принадлежали к разным сословиям, он был потомственный дворянин, а она – певичка, или актерка, как говорила о ней мать писателя. Однако Полину Виардо это ничуть не смущало, она ставила себя чрезвычайно высоко. В разговоре была находчива, блестяща, смела, характером обладала властным. На сцене казалась смелой и страстной, а в жизни, по воспоминаниям современников, была женщиной чрезвычайно расчетливой и практичной.
Если перед Иваном Тургеневым были открыты двери всех петербургских светских салонов, то иное отношение было к Виардо, несмотря на одобрительное отношение аристократов к ее искусству. Ее приглашали петь в лучшие дома С-Петербурга, однако по окончании выступления она уже не принадлежала к этому высшему кругу. Она не была частью его, она лишь его обслуживала, конечно, за большие деньги. Об этом оставил воспоминания князь Мещерский, который познакомился с четой Виардо на балу у поэтессы графини Е. П. Растопчиной в 1844 году:
– Побеседовав с г-ном Виардо, я отправился в бальную залу, где встретила меня прелестная хозяйка, озабоченная тем, что г-жу Виардо никто не приглашает и она одна не танцует. Она обратилась ко мне, как к хорошему знакомому, с которым она не стеснялась, чтоб просить меня пригласить ее хоть на одну кадриль, что я и исполнил с готовностью. Г-жа Виардо была очень любезна и очень грациозна, но танцевала немного вприпрыжку, как танцуют обыкновенно француженки. В это время я заметил между маменьками, сидящими вдоль по стене залы, большое оживление: они как-то всполошились и стали что-то шептать между собой, показывая в мою сторону. Когда кадриль кончилась, то к великому моему изумлению я узнал, что маменьки нашли слишком щекотливым для своих дочек танцевать вместе с актрисой и находили мой поступок дерзким и непристойным. Разумеется все это говорилось втайне, шепотом… Таков был еще тогда в передовом петербургском обществе взгляд на театр и на актрис в особенности.
Когда первый пыл восторгов от выступлений примадонны поутих, стали слышны и критические нотки в откликах о ее пении. Выдающаяся немецкая пианистка Клара Шуман записала в своем путевом дневнике: «Вечером была на концерте Виардо. Очень скучно. Ничего кроме итальянской музыки… Полина очень хорошо спела русскую народную песню и вызвала даже не энтузиазм, а фанатизм. Это было чрезмерно и могло возмутить каждого здравомыслящего человека, понимающего в музыке, отдающего должное искусству Полины, но различающего и ее слабые стороны. …». Тайный советник Тенгоборский докладывал в министерство двора об артистах венской оперы и, в частности, оставил отзыв о пении Виардо: «Линда» – …госпожа Тадолини не похорошела, но она много лучше госпожи Гарсия…, «Севильский цирюльник» – г-жа Гарсиа поет в нем