о продлении ангажемента в России, заботился о благоприятных отзывах в газетах и журналах, печатал ее музыкальные сборники.
Полина Виардо всегда умела поддерживать нужные знакомства. Говорили, что она обладала громадными связями со многими импресарио и артистами, которые помогали в ее собственной певческой карьере, а позднее она их использовала для продвижения своих учениц. В Петербурге она близко сошлась с Михаилом и Матвеем Виельгорскими, известными петербургскими аристократами и меломанами. Они оба были близки ко двору и непосредственно влияли на выбор ангажированных артистов. Они снабдили певицу рекомендательными письмами в Москву, благодаря которым там создавалась благожелательная атмосфера вокруг ее выступлений. Дом графов Михаила и Матвея Виельгорских был важнейшим музыкальным центром столицы. Г. Берлиоз, посетивший в 1844 году дом Виельгорских, называл его «маленьким министерством изящных искусств».
Приемы у Виельгорских разделялись на две совершенно различные половины, приемы графини отличались изысканной светскостью, а у графа Михаила 2–3 раза в неделю собирались не только известные музыканты, писатели и живописцы, но и актеры и даже газетчики… На половину Михаила Виельгорского получила приглашение и Полина Виардо. Кроме камерных музыкальных собраний, в большом зале дома Виельгорских постоянно давались открытые концерты и музыкальные утра, собиравшие весь музыкальный и интеллигентный Петербург. Полина Виардо хорошо понимала ценность и общественную значимость знакомства с Виельгорскими, долгие годы поддерживала переписку с Матвеем Виельгорским, и называла его своим другом. Кроме важных связей в театральном мире дружба с Виельгорскими служила ей поддержкой в чопорном аристократическом обществе, которое не относилось к ней как к равной.
Когда у петербургских меломанов прошел первый угар восторга, они стали пристальнее присматриваться к своему кумиру и, к своему удивлению, обнаружили в нем весьма неблаговидные стороны. О слухах, распространившихся в Петербурге вокруг имени мадам Виардо, упомянула в своих воспоминаниях писательница Авдотья Панаева:
«Виардо отлично пела и играла, но была очень некрасива, особенно неприятен был ее огромный рот. В типе ее лица было что-то еврейское; хотя Тургенев клялся всем, что она родом испанка, но жадность к деньгам в Виардо выдавала ее происхождение. За кулисами очень скоро сделалось это известно. Умерла одна бедная хористка; после нее осталась мать-старушка и маленькие дети, которых умершая кормила своим трудом. Все итальянские певцы и певицы пожертвовали на похороны несчастной труженицы, даже хористы и хористки из своего скудного жалованья дали денег, сколько кто мог – одна Виардо не дала ни гроша. Она также отказалась петь даром в спектакле или концерте, не помню хорошо, который давался в пользу хора. Первые итальянские певцы и певицы считали как бы обязанностью принять участие в таких концертах, чтобы сделать полный сбор.
Жадность Виардо