перекрестилась. – Эти редко ходят. Когда случается чего или явление какое. В обычную пору всякая мелкая нечисть клокочет…
Позади автобуса из тумана с ревом вырвались два больших джипа. Петр только заметил в зеркало, как внедорожники – черный по обочине, красный по встречной полосе – обогнали автобус и, рявкнув моторами, унеслись.
– Вот и нечисть, – зевком напомнил о себе из угла салона Витя.
– Это – так, мелочь, – баба Зина, как и положено старухам, держалась в курсе новостей. – Сынок нашего князька с заграницы вертухался. По фамилии и званьице. Теперь у нас порядками заправлять будет.
– Нечисть, только отечественного производства, – буркнул Витя.
У поворота на Воронью пустошь подобрали деда Захара с рыбалки. Вороньей пустошью называли обширные карьеры, где когда-то добывали глину и песок для окрестных заводов. Потом заводы кончились, карьеры заросли, в них встали озера, глубокие и богатые рыбой. В стужу, по первому льду, с ящиками и длинными, как огромные сверла, бурами в руках, сюда съезжались окрестные мужики. До седин Захар был физруком на селе, пока школу не перекроили в семилетку, а его не попросили на пенсию.
В армейском полушубке, унтах, Захар пахнул изморозью в тепло автобуса.
– Привет, Петр Сергеич, Зинаида Ивановна. Здорово, Вить, – остывшим голосом хрипел дед.
– Господь с тобой, Захар, – снова перекрестилась баба Зина.
Рыбак грохнул буром, стянул ушанку, обнажив густую и черную с проседью, нестриженую шевелюру. Девочки глядели на него с замиранием.
– Вот вам и леший, – повернулся к ним Петр, трогаясь с места. Баба Зина недовольно зыркнула на него.
– Встал лед-то? – Петр глянул на Захара.
– Да, первый выход, – хрипя стылым горлом, после долгого молчания Захар говорил с охотой. – Только мелочь одна идет.
– Котам, – зевнула баба Зина.
Автобус укачивал, старушка пригрелась и тянулась в дрему.
Из-за поворота выросли обширные развалины приземистых строений бывшего колхоза.
– Вот где нечисти полны штаны, – улыбнулся в бороду Петр. – Призраки доярок и ассенизаторов. А главарем – демон председателя.
Девочки подняли глаза от телефонов и смотрели на развалины хозяйства с удивлением и растерянностью, словно не знали, что это за древние руины. По другой стороне дороги тянулись остатки ржавой изгороди, вплетенной в дебри зарослей. Местами выглядывали обломки зданий. Облупленная арка парадного въезда, глядя оголенным кирпичом, словно ждала гостей. Из арки торчали массивные распахнутые ворота, перекореженные так, словно их раздирало неведомое чудище. Двухэтажное здание конторы зияло чернотой битых окон и служило местом посиделок. Летом сюда приезжали с водкой и девками. Петр подумал, что толком не знает, что здесь было. Поговаривали, что-то военно-секретное. Но для местных просто – была работа, и вот работы не стало. А люди остались.
Показалось их село – самое обычное, белеными домиками и оградами за околицей растянулось по дороге.