одного доказательства За – все Протиффь.
Логика только в одном есть:
– Россия – страна по производству Дэзы – вряд ли не на первом месте в мире.
Но эта дэзы Марининой обладает только одной ее стороной:
– Нахрапом иду на вы, – ибо имею такую возможность.
Точнее, дали такую возможность – возможно только, как добровольное задание.
Книги эти ничем абсолютно не отличаются от речей на партийных съездах прошлых лет:
– Слова выговаривать умею, а смысла – единственный плюс:
– Нет специально.
Бессмыслица выдается – нет, не за литературу – но за то, что всем:
– ЗДЕСЬ нравицца, – но, очевидно, что нет, нельзя человека переделать так, чтобы он полюбил не только песню:
– Ходи, Ваня, ешь опилки – я начальник лесопилки, – но и ел их на самом деле.
Ибо и раньше много чего врали – так никто же не слушал, а если и слушал, только Никиту Сергеевича Хрущева, который и сам был:
– Артистом, – ху-дож-ни-ком слова! – Жену у него звали Нина Петровна – тоже хорошее имя.
Здесь – вообще нет ничего.
Наверное, и хотят, чтобы мы вспомнили Прошлое, когда художественность была. Леонид Ильич – художник слова до такой степени, что слова его вполне могли расходиться на цитаты, как слова Н.С. о нынешнем поколении, которое будет – по крайней мере – жить, авось и при коммунизме, а при Леониде Ильиче его:
– Почти и поимели: спокойно чапайте в пивбар, там есть креветки и цыплята, пиво – всегда – единственный минус – тоже всегда:
– Очередь, – но и радость туда попадания – есть!
Здесь – заведомая тишина. Да в этом никто и не сомневается, но вот таким, как я – интересующимся – книги Марининой, как шлагбаум:
– Быть здесь вообще ничего не может. – Ибо выше нас стоят – нет, не инопланетяне, а их именно их:
– Инопланетные роботы.
Нет жизни в книгах – нет и книг в жизни.
Идиотизм – ничего другого сказать нельзя, – вот до какой степени это отсутствие и литературы, и не-литературы:
– До-запрещалось.
И говорить – врать – в обратную сторону легко:
– Ну, кому это надо, чтобы здесь всё было деревянно?!
Чем уж так опасна Жизнь? Чтобы распустить ее до Сэлинджера, до Майн Рида, до Шерлока Холмса, не говоря уже о Чацком – ибо быть ученым – понятно – уже почти:
– Криминал.
Вот Маринину и сделали, чтобы – тудым-сюдым:
– Уж больше не умничали, и не только, как Чацкий, но и даже, как Хлестаков.
Вот не совсем понятно, почему надо на нас насылать Марининых, как инопланетное завоевание? Кто так уж хорошо видит, что иначе Человек очень опасен?
Мы особых способностей у себя не замечаем, и более того, даже для неодушевленных предметов, помню, как мне жаль было даже выброшенную после тятидесятилетнего срока службы дверь:
– Она была в таком жалобном недоумении на помойке, лежала беззащитная и, главное, не-понимала:
– Почему?! –