искали меня, – Маракуда подкинул в руке палку, поймал и еще раз подкинул.
– А это что ещё за урод? – старший братец хмыкнул и посмотрел на младшего.
– Мне кажется, что это человеческий детеныш.
– Ха, ха, ха! – игуаны закатились от смеха. – Какая прелесть! Вот им-то мы и закусим! – От предвкушения вкуснятины гребень на шее у старшего братца поднялся и встал торчком.
– Да уж, ужин сегодня удался на славу, – поддакнул младший.
Солнце исчезло за горизонтом, и сумерки пришли в джунгли. Нет света – нет остроты зрения. Игуаны плохо видят в темноте, и силуэт индейского мальчика расплывался у них с каждой минутой, теряя свои очертания и становясь всё более туманным и размытым.
Мартин
Малыш, почувствовав защиту, тут же ринулся к человеку.
Извиваясь, он по ноге добрался до набедренной повязки, оттуда метнулся к человеческой руке, прополз по ней и уселся на плече. Маракуда слышал, как стучит сердце у анакондыша.
– Маленьких нельзя обижать, – сказал мальчик братьям и хлопнул палкой о ладонь, призывая их к битве.
Признать поражение, первыми покинуть поле боя – такое было не в правилах игуан.
– Это наша добыча, – прохрипел старший из братьев.
– Отдай его нам – и можешь валить отсюда, – встрял младший братец и хихикнул. – Мы позаботимся о нём.
– Ищи дурака, – Маракуда поднял палку и приготовился отбить атаку в случае нападения игуан.
– Я порву тебя на части, – старший раскрыл пасть, увенчанную острыми зубами, и слюна упала на траву.
– А как насчет меня?
За их спинами возник ягуар. Этот зверь был пострашней человека: быстрый, сильный и зубастый. Ударом лапы он мог переломить игуане позвоночник. Братцы, припав к земле, стали пятиться, пытаясь забраться в заросли бамбука.
Но бамбук не пустил их, помня, как ящерицы грызли его стебли.
Пришлось покинуть поле боя с позором. Признать поражение было обидно. Злоба душила братьев, и, прежде чем скрыться в зарослях, они крикнули в один голос:
– Мы еще встретимся с тобой, человек!
– Валите отсюда, пока целы. – Маракуда резко выкинул вперед руку – и палка со свистом улетела в том направлении, куда ретировались игуаны.
Мальчик ссадил малыша на землю и присел рядом с ним на корточки.
– Ну как ты, дружище? Живой?
– Нормально! Могло быть и хуже, – змейка покачала головой, радуясь нечаянному спасению.
– Это точно, – мальчик с грустью обвел взглядом поле боя, на котором лежали растерзанные тела маленьких анаконд. – Я Маракуда, а это Онка.
– А я Мартин.
Человек протянул указательный палец, а змея – свой хвост. Дружеское рукопожатие закончилось нечеловеческим криком:
– Ай, больно!
Хвост разжался, и Маракуда стал трясти рукой.
– Пардон, не рассчитал.
– Что же с тобой будет, когда ты вырастешь?
– Я и сам боюсь. Ой! – Мартин потряс головой от удивления. – Ты понимаешь