почему ты называешь меня крестником, а себе крестным.
– О, это старая история, тебе лучше её не знать.
– Ну скажи, скажи! – стал упрашивать старика Маракуда.
– Я не могу.
– Почему?
– Это табу.
– Запрет… Хорошо, когда соблюдаешь правила, установленные кем-то, но очень плохо, если эти правила установлены тобой. Вот представь, ты уже старый и, возможно, – ну не в этом году и не в следующем – возьмешь и умрешь.
Старый кайман аж поперхнулся от этих слов.
– Извини… Я не хотел тебя обидеть. Просто в этом мире ничто не вечно.
– Согласен. – Акута кивнул головой, машинально хлопнув нижней челюстью по песку.
Кивнул и Онка, размышляя, что лично ему никогда и в голову не приходило, что он тоже когда-нибудь умрет.
– Покинув этот мир, ты унесешь тайну слова на дно затона. А я так и не узнаю, что значит «крестный». И что я скажу детям? Рассказывая у костра о делах молодости, я скажу им: «Моим крестным был мудрый Акута», – а они спросят: «Папа, а кто такой крестный?» Что я им отвечу, если я не знаю, кто?
Акута покряхтел и нехотя поведал старую историю, которая изменила его навсегда.
– Это было давно. Тогда, я жил на Великой реке – там, где живут белые люди в хижинах на сваях. Там был дом с крестом на крыше, в котором проводил дни очень странный человек. Когда все шли ловить рыбу, он становился на колени и, воздев руки к солнцу, что-то шептал. Когда все ложились спать, он проделывал то же само, что и днем, вставал на колени и, воздев руки к луне, что-то шептал. Когда все вставали с постелей, он уже стоял на коленях с поднятыми к небу руками. Сначала я думал, он жрец или шаман. Но он не скакал вокруг костра и не бил в бубен, не потрошил птиц и не кидал разноцветные камни на песок. Он молча стоял на коленях и всё время что-то шептал. И еще к нему раз в месяц приходили люди. Надевали белые полотняные рубахи, заходили в реку и ждали, когда он нашепчется. После чего он брал их за плечи и окунал в реку. После этого они все пели странные песни. «Странные песни, странные дела», – сказал я сам себе и решил всё прекратить раз и навсегда. Я ждал целый месяц, и вот они пришли. Три индейских мальчика и две девочки, один взрослый и один очень дремучий дед – такой дряхлый, что в реку его занесли на руках. И тогда я поплыл к ним. Ведь это была моя река. И я в ней был хозяином.
– Ты решил их съесть? – спросил Маракуда.
– Не перебивай, а то забуду главное. Я шел на всех парах, рассекая гладь большой реки, словно военный крейсер, готовый к бою. Что мне, молодому красавцу с острыми кинжалами вместо зубов, стоило их всех убить? Да ничего. Они стояли на мелководье и кричали от страха. Тогда тот, кого я звал Шептуном, сказал им: «Не бойтесь! Отец ваш Небесный, ваш крёстный, Он защитит вас от этой твари».
– Так и сказал? – Онка ударил хвостом, изображая ярость. – За одно такое слово я бы разорвал их всех в клочья.
– Я думал так же, – Акута усмехнулся, понимая наивность и горячность молодого ягуара. Окинул взглядом берег и продолжил: – Но Шептун был велик. Он призвал на мою голову кару небесную – и она явилась в виде