власти.
– Не-а. Мне плевать, – она окончательно спустила брюки, и почти абсолютно нагая (если бы не шаровары на бедрах) забралась под широченное одеяло, переложив меч у стены, к которой и повернулась. Её правое ухо с серьгами торчала как флагшток с тиной червлёной копны, и она как маленький бугорок, невзрачно лежала, не подавая вида жизни.
Виконт, аналогично улегся, и тут же машинально проговорил.
– Мирной ночи Риба.
Спустя какое-то время, он услышал короткий скабрезный ответ.
– Все что попробуешь в меня пихнуть – откушу.
Закатив глаза, он отвернулся, и, подавив вспыхнувшую злость, почти тут же отдался сну, не дождавшись вестей и снеди.
10.
Клайд пробудился раньше Зибилы, и та поняла это не сразу. Она была укрыта, и как ни странно, чувствовала себя отлично. По-летнему занимающаяся анемая лучезарно брезжила, через небольшое разорённое от штор окно, и приятный протиснувшийся зной легкими покусываниями касался её утонченного сухощавого лица. Безродный одевал свои затертые каучуковые сапоги, и черную потрепанную куртку, которую было жизненно необходимо отмыть, от въевшейся сухой грязи, которая потрескалась, и отшелушившаяся стелилась на досках пола отлупливающейся скорлупой. Но он казалось, не замечал её. Так же она приметила, что его волосы, которые она раньше принимала за цвет воронёного крыла, были не в тон его одежде, и даже поблескивали от света.
– Не знала, что ты светлый шатен… хотя нет, ты русый, – сонно отозвалась она, жмурясь и потягиваясь субтильным телом.
Нацепив перевязь без меча, он, стоя к ней исполосованным рубцами открытом от рубахи боком спокойно ответил, по мере сил.
– Я тоже.
– Ты помыл ради меня голову? – она знала, что это не так, но хотела убедиться, теща себя кроткой грезой, некем поистине нелюбимой девушке. Жалкое и печальное зрелище.
– Ну, можно и так сказать, – развел он, руками нахлобучивая преподнесенные стираные вещи, скрывая испещренное сухопарое тело. Она присела, подобрав под себя тщедушные бедра, откинув покрывало, и посмотрела на него с подозрением, сощурив изумрудно поблескивающие под человеческий разрез веки.
– Значит, до этого ты догадался, а рот вымыть, нет?
Клайд дыхнул на ладонь и втянул, широко растворяя крылья носа, оседающие миазмы. Скривив до неузнаваемости скуластое лицо, он понял её намек, и, кивнув насупив уста, разразился сухим откровением.
– Ну… так-то я пытался протрезветь, чтобы выбить пару монет…
– У кого? – подпирая коленями более заметно носившую пересекающий алый рубец плоскую грудь, заломила та, поправляя подсвеченную челку с нечеловеческих глаз.
– Об этом я тогда не размышлял, – опять, выдав показное раскаивание, Безродный свыкаясь с постиранными и накрахмаленными штанами, принялся отходить к выходу, под скрепучие отклики половиц.
– Вот так просто? – на ходу