у нее было ко всем, за исключением Анны: девочка жила в мире, в котором других людей, кроме нее, просто не существовало.
– Какая-то она придурочная, эта Лизка, – крутил пальцем у виска Леня.
– Видите, Анна? – многозначительно кивал на него доктор, – даже ребенок и тот замечает, что у девочки есть определенные отклонения.
– Неужели вы не понимаете, Аркадий Константинович, что Ленечка просто ревнует из-за того, что ему достается теперь меньше внимания? – спокойно объясняла женщина, и чтобы мальчик не чувствовал себя лишним, она старалась лишний раз приласкать его, а однажды не спала всю ночь, чтобы к сочельнику, когда в доме соберутся гости, успеть пошить ему матросский костюмчик, о котором тот давно мечтал. Леня выглядел в нем ослепительно, и все соседи по очереди приходили во флигель, чтобы посмотреть на его обнову.
– Анна, у вас золотые ручки, – восхищалась госпожа Вальтер, – в таком костюме не стыдно и в опере «Корсар»[17] показаться!
– Да я здесь не причем, – смущалась молодая женщина, – такому красавчику, как наш Ленечка, все к лицу.
– Вот появится няня, – успокаивала она доктора, – и я смогу уделять мальчику больше времени, тогда и отношение к сестре у него изменится.
– Когда же она уже появится, эта ваша няня, Анна? – укорял женщину доктор. – Вы ведь уже третью кандидатуру отвергаете.
– Няня, Аркадий Константинович, – серьезно возражала Анна, – это очень ответственное лицо в семье, тут торопиться нельзя, особенно с таким чувствительным ребенком, как Лизонька. На самом деле, Анна сама замечала, что Лиза отстает в развитии и втайне очень переживала по этому поводу. Девочка по-прежнему не ходила и не произносила самых простых слов: «дай», «на»; могла подолгу, не обращая ни малейшего внимания на окружающих, методично колотить погремушкой по столу и в этой монотонности ее поведения было нечто пугающее.
– Ничего, – ободряла себя женщина, – любовь и терпение делают чудеса, поправится наша Лизонька.
Представили Лизоньку и Картамышевым. Те поначалу приняли девочку сдержанно, полагая, что Анна взяла на себя заботу о сироте временно, пока ту не определят в надежные руки, но видя, с какой нежностью смотрит Анна на девочку, как заботливо следит за каждым ее шагом, они поняли, что этот ребенок в жизни их свояченицы навсегда, и стали относиться к Лизоньке по-родственному: с теплотой и терпением.
Однажды у Картамышевых Анну представили Людвигу Зоргенталю, и тот долго и с чувством благодарил ее за сына.
– Я теперь понимаю, почему Володя просто боготворит вас, – признался он. – Вы ведь очень похожи на его мать, и это просто удивительно. Я хочу, чтобы вы знали, что я со своей стороны готов сделать для вас все, что потребуется, вы только скажите.
– А я и скажу, – лукаво взглянула на него молодая женщина.
– Я слышала от своей соседки госпожи Вагнер, что скоро состоится церемония открытия и освещения новой церкви[18] на Немецкой площади. Говорят, там можно будет