ней в поклоне Людвиг Зоргенталь, – абсолютно все.
– Неужели? – по-детски восторженно хлопнула в ладоши Анна. – И на клавесине?
– Так точно, – рассмеялся музыкант, и на клавесине, и на клавикорде. – Но поскольку на дворе девятнадцатый, а не семнадцатый и даже не восемнадцатый век, то чаще всего – на фортепьяно[19].
– Но правомерно ли, – нерешительно взглянула на музыканта Анна, – исполнять музыку Баха на современном фортепьяно, если она написана для других инструментов? Ведь это нарушение авторской воли, кроме того, не искажается ли звуковой облик и содержание произведения?
– Вы правы, но только отчасти, любезная Анна, – заметил Людвиг Зоргенталь. – Большая часть клавирной музыки* XVII-XVIII веков действительно предполагает клавесинное исполнение, но согласитесь, – внимательно взглянул он на свою собеседницу, – что в фортепианном звучании музыка приобретает совсем иное качество, и совсем не случайно уже в конце XVIII века композиторы и музыканты стали остро ощущать потребность в новом клавишном инструменте. Бах же настолько гениален, что его музыка перерастает возможности всех существовавших в то время музыкальных инструментов, и я полагаю, что клавирные пьесы Баха, за исключением тех, где он указал конкретный инструмент, можно исполнить на любом клавире, в том числе и на фортепьяно, вы разве так не считаете?
– Что я могу считать или не считать, – развела руками Анна, – если сам великий маэстро утверждает это?
– Благодарю вас, – поклонился музыкант, – в таком случае позвольте мне также утверждать, что орган, – и он, с чувством сделав ударение на этом слове, в экстазе поднял вверх свои прекрасные глаза, – превосходит все инструменты вместе взятые!
– Возможно, – согласилась Анна, ведь я еще никогда не слышала, как звучит орган.
– Не «возможно», а так оно и есть, – с воодушевлением воскликнул музыкант. – Этот уникальный инструмент обладает уникальным многоголосием и колоссальными тембровыми возможностями, недаром великий Моцарт называл его королем музыкальных инструментов.
– А вообще-то, любезная Анна Йосифовна, – уважительно взглянул он на нее, – я не думал найти в такой очаровательной женщине еще и тонкого ценителя музыки.
– Вы мне льстите, маэстро, – улыбнулась Анна, – но мне приятно, я действительно очень люблю музыку и знакомство с таким выдающимся музыкантом для меня большая честь.
Анна и Людвиг Зоргенталь расстались весьма довольные новым знакомством и, произведя друг на друга самое приятное впечатление, условились встретиться вновь на церемонии открытия новой лютеранской церкви.
Однако планам этим, ввиду неожиданно открывшихся новых обстоятельств, осуществиться не привелось.
Глава 7. Жизнь Анны круто меняется
Неожиданное письмо из Франции с официальным уведомлением о том, что Анна Гурович зачислена на медицинский факультет Сорбонны, прозвучало как гром с ясного неба. Первым эту новость сообщил Анне фельдшер Натанзон.
– Не