в слово, – подтвердил Йосиф Гурович. – Я хорошо запомнил.
– А вот я читал, – вмешался доктор, – как по этому поводу шутила модная нынче Дельфина де Жирарден**: «Граждане Парижа! Не выставляйте на всеобщее обозрение ожившее меню вашего вчерашнего обеда!» Мужчины дружно зашлись в смехе.
Анна не могла понять, как великолепие старинного города с его красивейшими архитектурными ансамблями, богатыми музеями, старинными скульптурами и вековой историей могли сочетаться с отсутствием элементарной гигиены. Всюду был запах брожения, гниения и разложения. Зловонные канавы были рассадником разнообразных инфекций, эпидемии тифа и других инфекционных заболеваний, которые в городе случались довольно часто***.
«Что я вам скажу, Аркадий Константинович, – обращалась она в письме к доктору, – медицинских проблем здесь значительно больше, чем у нас в Одессе. Дефицит воды и перенаселенность в жилых кварталах приводят к вспышкам холеры и туберкулеза. Больниц не хватает, большинство парижан живет в полной нищете, не имея возможности получить медицинскую помощь. Среди низших слоев населения сильно развит алкоголизм, много беспризорных детей. Картина, прямо скажу, удручающая».
В городе проблема с водой действительно стояла очень остро, в пределах Парижа вода была настолько загрязнена нечистотами и различными отходами, в частности кожевенных мастерских, что ее рисковал пить только сумасшедший, потому население пило вино, на худой конец пиво, бражку или воду, доставляемую водоносами[22] из родников, которая стоила дороже вина.
«Водоносы, – сообщала Анна в письме к родным, – это мое спасение. Когда я прихожу домой, меня уже ждет ведро воды, которое я заказываю накануне, и по сравнению с тем наслаждением, которое я получаю, умывшись после рабочего дня, это стоит не очень дорого. Хозяйка мои купания не одобряет, парижан вообще нельзя назвать чистоплотными, моются они крайне редко.
– Анна, – говорит мне моя мадам Фраболо, – зачем вы так часто моетесь? Вы так всю красоту свою смоете.
Когда я пытаюсь ей рассказать о наших традициях в поддержании своего тела в чистоте, или пытаюсь объяснить медицинскую пользу наших бань, то она начинает возмущаться и говорит, что «ваши бани – это какая-то черная месса, Страшный суд и адские муки, где попеременно пытают огнем и холодом, секут до крови березовыми вениками с листьями, так что едва кровь не выступает». Ну, как здесь не рассмеяться!»
– Да что говорить о простых людях, – вставил Яков, – если по слухам их король Людовик XIV мылся всего два раза в жизни, причём исключительно по совету врачей, и мытье привело его в такой ужас, что он зарекся когда-либо принимать водные процедуры. Что, не верите? – подозрительно взглянул он на собеседников.
– Отчего же, – поддержал его доктор Капилло, – помнится, я читал воспоминания русских послов при дворе Людовика XIV, так они писали, что их величество Король-Солнце…, – и он сделал паузу, многозначительно оглядев всех присутствующих, – «смердит аки дикий зверь»!
Гримаса