остановится сейчас, то никогда не узнает, что же впереди. Тем более что впереди… Впереди…
Ива прищурилась. Паучок под одеждой прополз вдоль позвоночника, перебрался на ребра. Ива задергала плечами и снова стукнулась о стенку туннеля. Щекотно же!
А далеко впереди вспыхнул и погас крошечный, с булавочную головку, огонек. Точно самая маленькая звездочка в паутине ночных созвездий. Но теперь-то Ива знала, что там что-то есть. Перехватив банку с кленовым сахаром, девочка уверенно поползла дальше.
Время тянулось медленно, как густая патока. Ива ползла, наверное, целую вечность, а далекий огонек не становился ближе. Он мигал то желтым, то рыжим, то красным. Будто нерешительный светлячок, который никак не может выбрать, каким светом ему светить. Девочка устала, у нее болели руки и ноги, спину ломило, а уж сколько она набила шишек – не сосчитать. Но Ива не собиралась отступать. Далекий огонек звал ее, как ночного мотылька зовет пламя свечи. Да и упрямства, в свои пять лет, ей было не занимать.
И в конце концов огонек сдался. Начал расти, превращаясь в четко очерченный, ярко-рыжий прямоугольник. В туннеле стало жарче; показались стены, сложенные из потрескавшегося кирпича. После непроглядной темноты перед глазами заплясали разноцветные пятна, точно стеклышки из разбившегося калейдоскопа.
– Уфф!
Впереди взметнулось пламя. Горячий ветер дыхнул в лицо. Ива отпрянула, пряча лицо в ладонях, и заверещала что есть мочи. Она не хотела, но так уж вышло. Банка с сахаром покатилась по полу.
Горящий проем тут же исчез, и на его месте возник блестящий глаз, круглый, как у совы. Отблески пламени дрожали в черном зрачке.
– Кто здесь? – проревел голос, густой и низкий. Иву словно ударили по голове пуховой подушкой. – Здесь кто-то есть?
Девочка сжалась, не в силах произнести и звука. Она и вдохнуть-то не могла. Огромный глаз моргнул.
– Выходи, – прогудел тяжелый голос. Еще чуть-чуть, и у Ивы бы лопнули барабанные перепонки. – Выходи. Я… Я тебя не боюсь! Ты же меня не обидишь, правда?
Читай по слогам
Язычок пламени трепещет под закопченным колпаком. Профессор Сикорский ворчит и тянет руку к керосиновой лампе, чтобы подкачать давление. При каждом движении поршня раздается протяжный скрип. Иве кажется, что это скрипят заржавевшие старческие кости. В свете лампы кожа Сикорского блестит, как покрытая лаком. Старик молчит, уставившись на огонь. Ива, совсем маленькая в огромном кожаном кресле, молчит вместе с ним.
– Не отвлекайся, – говорит Сикорский, вздрагивая так, будто пробудился ото сна. – Еще раз сначала. Читай по слогам. Латынь можешь пропустить…
На коленках у Ивы лежит большая книга в засаленном переплете. Тяжелая, как кирпич. Из корешка торчат красные нитки; Ива едва сдерживается – хочется дернуть за одну и посмотреть, как она распустится. Ведя пальцем по строчкам, девочка начинает читать, громко проговаривая каждый слог. Она умеет читать куда быстрее, целыми словами и предложениями, но старик ждет от нее другого,