тут никого не интересовала, да мы в большинстве своем и не знали ее. Но было еще и имя. Назвав свое, я встретил слегка удивленный взгляд и короткую экскурсию по своей внешности.
Помню, наш герой Тян и здесь оказался первым, спросив у записывающего, когда нам выдадут оружие. Тот ответил малопонятным смешком. Несмотря на все боевые умения, привитые в монастыре, нам всем очень хотелось ощутить в руках какую-нибудь винтовку, а еще лучше автомат. Пользоваться ни тем, ни другим мы, естественно, не умели. В монастыре огнестрельного оружия не держали. Пара старых кремневых ружей была в деревне. А единственную винтовку в своей жизни я видел у коммунистов, когда те прятались в ущелье рядом с монастырем. Оружие нам так и не выдали. Вместо него нам досталась аккуратно сложенная форма, кусок хозяйственного мыла и жестяная банка с тушенкой. Еще через несколько минут мы оказались в казарме, которая находилась тут же, в недрах призывного пункта.
Очередной мужчина указал нам наши койки. На койках были матрасы и подушки. После шестнадцати лет, проведенных на голых досках, никто из нас даже не подумал спросить про одеяло. Не дожидаясь слов благодарности, мужчина ушел.
– А ничего, жить можно, – подвел Тян некоторый итог сегодняшнему вечеру. – Я думал, будет хуже.
Я молча согласился с Тяном. Как выяснилось позже, все это мало чем напоминало армию со всеми ее порядками, схожими по всему миру, и объяснялось полным отсутствием веры в победу над превосходящим по всем параметрам (кроме численности армии) интервентом.
Пока же кто-то из ранее прибывших одолжил нам нож, чтобы мы смогли добраться до своего консервированного ужина. Тушенку ели руками, подолгу облизывая жирные пальцы. Могу ошибиться, но сильно сомневаюсь, что кто-то из нас позже смог вернуться к вегетарианству. А в целом, проматывая в голове первый день в китайской армии, можно было прийти к выводу, что мы сменили один монастырь на другой, более комфортабельный.
Наутро нас вывели на плац, где первый хмурый мужчина, поприветствовав нас в рядах армии Китая и совершив небольшой экскурс в славную историю Поднебесной, пообещал нам скорую победу. Звучал он очень неубедительно, то и дело оглядываясь на прочих находившихся здесь офицеров, словно опасаясь, что его слова вызовут у них смех. Далее помощник его зачитал наши будущие места дислокации. Фронт боевых действий был обширен, и нас, неудавшихся буддистов, разметало по всей стране. Мне предстояло нести службу в Нанкине, который на тот момент был столицей Китая.
Прощание с товарищами вышло коротким, точнее будет сказать, что его не было вовсе. Как-то неожиданно я оказался в колонне, которая разномастным маршем покинула плац. Я оглянулся. Тян разговаривал с Дженом, как я понял, их отправляли куда-то на юг. Прочих я не увидал. Знаю лишь, что один из моих товарищей – тихоня по имени Чангпу, соорудил себе в армии вполне приличную карьеру, довоевавшись за пять лет войны до лошади и верного денщика.