для меня секретом. О чем-то я начал догадываться только по брезгливой реплике того же Тяна:
– Урод!
Долгие ночи я проводил, занимаясь тем, что пытался нащупать на себе жуткий шрам через все лицо, жировую шишку или громадную бородавку, наподобие той, что была у старого монаха по имени Чжан. Картина прояснилась, лишь когда мне исполнилось шесть лет. Тогда, я уже не помню, по какой причине, я оказался в келье старшего наставника. Это была единственная комната во всем монастыре, где на стене висело зеркало. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять, в чем причина моих бесконечных мучений. Из зеркала на меня смотрел худощавый бледный русоволосый мальчик, у которого не было ни раскосых глаз, ни плоского лица, словом, ничего, что было у всех, кого я встречал до сих пор в этой жизни.
Внешность моя не давала мне покоя, и уже через несколько дней, набравшись смелости, я подошел к монаху Чжану с вопросом: «Почему так?» Именно тогда я и узнал историю своего появления в монастыре.
Но мне этого уже было мало.
– Вы хотите сказать, я не из Динси? – спросил я.
Чжан покачал головой, подгоняя мою мысль.
– И я не из Луннаня?
– Ты неплохо знаешь географию, – улыбнулся Чжан.
Это был день поразительных догадок, и следующая не заставила себя долго ждать.
– И я не из Ганьсу?
Мои познания в географии заканчивались. Провинция Ганьсу, в моем шестилетнем понимании, была запредельной величиной, вселенной, за которой меня поджидал полный мрак. Чжан одной фразой перевернул мое представление о мире.
– Думаю, ты не из Китая.
До этого момента я много раз слышал слово «китаец», но ни разу не пытался соединить этого обобщенного человека с бо’льшим куском земли, нежели провинция внутри, которой спрятался наш монастырь.
– Думаю, ты из Российской империи, – не останавливался Чжан. – Хотя я слышал, что сейчас она называется по-другому. Лет двадцать или тридцать назад в монастыре несколько дней жил путешественник. Он был похож на тебя, и он был из России.
– А где это, Российская империя?
– Это большая страна к северу от Китая. Я совсем мало про нее знаю.
– А что знаете?
– Знаю, что люди там не похожи на китайцев. Знаю, что там очень холодно. Что еще? – Чжан хитро посмотрел на меня. – Знаю, что кому-то давно пора спать!
– Монах Чжан, – взмолился я. – Расскажите еще что-нибудь.
Чжан был в добром расположении духа, и довеском мне досталась краткая история про многообразие мира и его обитателей. Знание это незримо подняло меня над моими сверстниками, хоть и не помогало от продолжающихся побоев; синяки и шишки я стал переносить значительно легче, принимая это как необходимую плату за свое интеллектуальное превосходство.
Дело могло бы решить «сердце Будды». По одной из притч (также доставшейся мне от монаха Чжана), когда Будда