ничего. Обещают через месяц гречишных отрубей дать. Так через месяц свиней уж колоть надо будет, – Клавдия налила чашку молока, взяла кусок хлеба, села на диван. – Я как одна всё успею? Вот всё, чтоб до праздников в рот не брал. В деревню надо съездить, может, там чего добудем.
Машина медленно катилась по деревенской улице, Клавдия поглядывала по сторонам, высматривая нужных знакомцев. Непогода сделала село пустынным, лишь впереди маячила одинокая фигура, смутно кого-то напоминая. Клавдия присмотрелась внимательней. В фуфайке с торчащими из локтей клочками ваты и уделанных в навозе сапогах, свесив вперёд голову, словно та отяжелела от всепоглощающих дум, и уж шея не держала её, по лужам брёл мужичок.
– Ну-ка догони его, – велела мужу, Вася прибавил газ и, когда машина поравнялась с деревенским Сократом, произнесла: – Останови, вот этот гусь мне и нужен.
Приоткрыв дверку, высунула голову и позвала угрюмого прохожего:
– Толян, а Толян! Поговорить надо.
Мужичок вывернул голову, вглядываясь в лицо неожиданно окликнувшей его женщины.
– Чего ж не поговорить? Можно и поговорить. Вылазь – побеседуем, раз приспичило.
– Нет, лучше ты к нам залазь, на заднее сиденье. Только ты уж того, сапоги маленько обшоркай.
Наполнив салон крепкими запахами крупнорогатых млекопитающих, нужный знакомец вольготно расположился на предложенном месте. Клавдия развернулась к нему.
– Признал меня?
– Как не признать? Признал, Клавдия ты, – сообщил Толян, сделав ударение на втором слоге. – Моргуновых была, а сейчас не знаю чья.
– Ну, если признал, тогда за встречу, – Клавдия, щёлкнув крышкой, достала из бардачка закупоренную капроновой пробкой бутылку самогонки, ещё пять стояли в ногах в сумке, подала старому другу. – Стакан дать?
Вопрос остался без ответа, влага с весёлым бульканьем переливалась из одного горла в другое.
– Х-ха, – выдохнул Толян, отымая бутылку ото рта. – Крепка-а, но, – прищёлкнул языком, – свекольная.
– Тьфу на тебя. Так что с того, что свекольная? Крепкая, марганцовкой очищенная, не палёнка какая-нибудь, чем не пойло?
– За это хвалю. Уж я токо понюхаю, сразу скажу – очищенная, палёнка или сивуха. За это хвалю, но свекольная.
– Не нравится, давай сюда бутылку, – Клавдия, деланно сердясь, протянула руку.
Толян засмеялся.
– Допью и отдам, – в подтверждение своих слов вновь запрокинул голову. – Зажевать есть чем? – спросил хрипло.
Клавдия молча достала из бардачка кусок хлеба. Прожевав, умасливаемый знакомец спросил:
– Чего надо-то?
– Как у вас с комбикормами?
– Как, как? Хреново, вот как. Куль дроблёнки могу дать, тока плата отдельно, эта, сама ж сказала – за то, что признал, – Толян засмеялся и, обрывая смех, матюкнулся. – Тока баба лаяться будет, дома сейчас. Вы, как совсем стемняется, подъехайте и стойте тихо-тихо. Я выйду и вынесу.
– Ага, не хватало мне ещё с твоей бабой лаяться. Да и что мне с твоего куля? Мне больше