оглядываясь по сторонам. Он вдруг почувствовал, что должен сказать то, что его тяготило, даже если это будет стоить ему жизни. – Это никогда не кончится, Дин. Ты убиваешь человека, затем его братьев, затем отца, сына, друзей, а после… эта череда тянется бесконечно. Я наблюдаю за тобой менее дня, и ты уже убил четверых! И наверняка подобное происходит везде, куда бы ты ни пришёл. Что теперь, людям нужно стороной тебя обходить?
– Людям? – переспросил Деаринд, поднялся на ноги и обернулся к Барри. – Людям можно и подойти, а жалким дворнягам вроде этих – лучше обходить, ты прав. И убил я троих, второй здоровяк в трактире просто отрубился.
Глаза Барри обвинительно впились в Деаринда.
– Ты… возомнил себя выше всех, – с нотами презрения в голосе заговорил он. – Считаешь себя избранным? Или, может, богом?
– Осторожнее со словами, – прорычал Деаринд, глядя на собеседника исподлобья.
– Что, убьёшь меня? Ну, давай. Что тебе стоит – отнять очередную жизнь! Если это приведёт к каким-то, хоть к каким-нибудь переменам, то я готов принести себя в жертву, – с неожиданным героизмом заявил Барри.
Деаринд схватился за рукоять топора и сжал её так крепко, что у него покраснели пальцы; зажмурил глаза и стиснул зубы от бури смешанных эмоций, наполнивших его. Барри напомнил Деаринду не только старого друга, но и то, каким человеком тогда был он сам: более разговорчивым, более эмоциональным, более живым, если так можно было о нём сказать. Но теперь Деаринд лишь чувствовал, что Барри начинает делать то, на что способны единицы людей в этом умирающем мире: причинять ему боль. И сейчас было не лучшее время для того, чтобы становится прежним человеком, потому что впереди ждали неизбежные жертвы, вынужденное кровопролитие и разрушение одних жизней ради спасения других. Лориан тоже когда-то пробуждал в Деаринде всё человеческое, помогал ему не потерять последние капли милосердия, терпения и сострадания, но сейчас Деаринд считал, что этого лучше избежать.
– Уходи, – сказал Деаринд, расслабил руку и открыл глаза.
Он увидел Барри, закрывшегося руками и медленно пятящегося назад, к башне.
– Уходи прочь, дальше я пойду один, – громче повторил убийца.
– Что? – Барри вдруг остановился, выпрямился, и его лицо перекосило от удивления. – А как же… разлом? И «запасной план»? – в нём, казалось, вдруг заговорило сожаление о том, что собственная прямолинейность лишила его возможности участвовать в этом приключении.
– Ты уже навёл меня на след, помог найти возвышенность и место для ночлега, но та помощь, которую ты пытаешься оказать сейчас, или тем более принесение себя в жертву… мне от тебя не нужны, – твёрдо закончил Деаринд.
Ошеломлённый поворотом событий парень проглотил всю свою эмоциональную речь и тоскливо побрёл прочь по улице. Казалось, какая-то часть Барри была глубоко разочарована в том, что ему не удалось повлиять на убийцу. Сделав несколько шагов, он обернулся к Деаринду и вдруг заговорил:
– Знаешь, сюда однажды приехал монах…
Деаринд повернулся к нему, надевая походный