на двоих, и они сидели вместе? Он делал опыт и диктовал ей замеры, а она заносила их в тетрадь. А, может, и наоборот. Виктория любила все делать сама. Тогда он почувствовал к ней влечение. Или на английском языке, когда они тоже оказались в одной группе? Почему-то они всегда оказывались рядом, словно кто-то невидимый собирал их вместе для какой-то своей цели. И была ли эта цель?
– Вист, – сказал Дато.
– Пас, – отозвался Гия.
Он заказал девятерную, и двое соперников, разложив карты, начали разрабатывать стратегию ходов. Они все ждали подвоха от Нахимова, до сих пор ждали, и он старался делать вид, что страшно переживает за свои промахи, и это мстительный бог карт отводит на нем душу за излишнее высокомерие и гордость.
– Все, студент, проиграл ты, – выдохнул Дато и с облегчением перевел дух. Пухлая пачка банкнот снова вернулась к нему, как будто вождь мирового пролетариата на фиолетовых бумажках выбрал именно Дато, предпочитая обретаться в его карманах. Словно это для него, Дато, в 1917 году, прибыв из Германии, крикнул «Рабочая и крестьянская революция, о которой все время говорили большевики, совершилась!» Получается, она совершилась ради таких людей, как Дато, раз вождь с банкнот любит именно их.
Гия тоже улыбнулся в первый раз за все время. Встал во весь рост, сладко потянулся и произнес:
– Я себя, как боксер после нокаута чувствую. Еле-еле в себя прихожу. Ты виноват, – он дружески пихнул кулаком в плечо Нахимова. – Не обижайся, давай выпьем, гулять будем.
Бирюков, время от времени приходивший смотреть на игру и снова уходивший на балкон, сказал:
– Хорошего понемногу. Домой, в общагу поедем. Загулялись.
Дато спорить не стал, видно, подвыпившие голоса девушек, – нет, вряд ли спортсменки, те нарушать режим не стали бы, – не давали покоя.
– Деньги будут, приходите. Дато, как пионер, всегда готов! – напутствовал он их, и Нахимов с Бирюковым собирались уже покинуть «налапников».
Внезапно Дато остановил первокурсника, с заговорщицким видом вытащил пухлую пачку банкнот, снял сверху с дюжину фиолетовых четвертных и молча сунул в нагрудный карман пиджака Нахимову. Александр остолбенел, настолько неожиданным явился для него этот жест. Он взглянул на Бирюкова, тот молча кивнул, как бы разрешая принять столь щедрый подарок.
Дато рассмеялся, хлопнул по плечу Нахимова и даже приобнял. Гия тоже обнажил белоснежные зубы в радостной улыбке.
Молча спустились на лифте. Движение в гостинице стало оживленнее. Пара иностранцев, импозантный мужчина и элегантная женщина в вечернем платье, двигалась в сторону ресторана, группа развязных туристов, говорящих на рэкающем английском, вернулась с экскурсии. Швейцар подобострастно открывал им двери, и некоторые совали ему в руку чаевые.
Вместо дневной администраторши сидела другая, такая же красивая, но строгая женщина. Впрочем, и она мило улыбалась всем входящим, что до сих пор было не привычно Нахимову. Он попросил свой паспорт,