с черными шашечками на бампере и на дверях. Таксисты толпились возле одной из машин, курили и трепались, покуда не появились клиенты. Элитная точка возле гостиницы принадлежала избранному кругу. Иностранцы считались выгодными клиентами, которых можно запросто отвезти по двойному, а то и по тройному тарифу, смотря по тому, кто сидит на пассажирском сиденье. Бирюков выглядел солидно в двубортном новеньком костюме, белой рубашке, итальянских туфлях. К ним навстречу выдвинулся рослый таксист лет тридцати, в синих джинсах и легкой курточке нараспашку, из-под которой выглядывала белая футболка с надписью «Masters of tennis», несомненно, полученная от какого-нибудь заморского гостя.
– Добрый вечер, ребята, куда поедем? – вежливо поинтересовался он у них, обращаясь большей частью к Бирюкову.
– Онастакиздел этот край, и заепало все до жопы, пора домой, в домашний рай, пора уепывать в Долгопу. Знаешь такой город? – неожиданно съерничал тот.
– Долгопрудный, что ли? Как не знать, уже лет семь, как баранку в Москве кручу. Садитесь, доедем с ветерком.
Они уселись на заднее сиденье. Таксист лихо развернулся, посигналил товарищам и двинулся в сторону Дмитровского шоссе. В салоне было чисто, уютно, пахло незнакомым Нахимову, но очень приятным, каким-то иностранным, запахом.
– Чувствуете, как лавандой пахнет? – несомненно прочитав его мысли, поскольку все таксисты с течением времени приобретают способности к телепатии, спросил водитель.
Не дожидаясь ответа, продолжил:
– Голландец подарил, нефтяник, сюда за невестой приехал. Говорит, по переписке познакомился. Повезло дуре, поедет в Амстердам, или еще куда. У них там просто. Я вот до тридцати дожил, а за границей ни разу не побывал. А мечтаю, поэтому с иностранцами общаться стараюсь побольше.
Бирюков неодобрительно слушал, презрительно скривив губы. Боясь, чтоб тот не нагрубил ни в чем не повинному водиле, Нахимов поддержал вялую, одностороннюю беседу:
– А что с ними общаться? Разве не такие же они люди, как и мы?
– Вот и не такие. На себя вон посмотрите, не улыбнуться, ни слова вежливого сказать. А у них всегда улыбочки, вечно «пужалуйста», «булшое спасыбо». Язык сломают, но пытаются хоть что-нибудь по-нашему сказать.
Таксист замолчал, видно, перебирая в голове, какими еще словами о Западе и иностранцах поразить этих зеленых юнцов.
– Василий, тезка мой, да вы его видели, он с нами стоял, когда подошли. Он – Вася большой, я, стало быть, Вася маленький. Так вот в феврале Вася большой в ФРГ съездил. Как попал, отдельная история. Жена у него из поволжских немок, а ей двоюродный брат из Франкфурта-на-Майне вызов в гости прислал, еще и денег на дорогу выделил. Мороки с документами, конечно, много на его башку выпало. Но – сумел! На неделю съездил туда, и как будто подменили человека. Вылитый немец приехал. И нам, представляете, что запел? Не могу здесь жить. Богатство ихнее его мировоззрение поколебало. В каждом магазине, даже самом маленьком, выбор такой, что бери не хочу. Колбасы, сыры, окорочка, трюфеля разные. А пиво