на свиную щетину, никак не унимался. На дворе стоял непроглядный мрак. Петр Ляксеич даже в невоенное время не рискнул бы соваться в сторону бурьяна, густо обложившего пригорок за их хлипким тыном. Мало ли что или кто там? С чего-то же псина надрывается?
Петрок ощупал задвижку на двери, поправил подпорку, а это был кол, который всегда ставили для верности, чтобы дверь закрывалась наглухо, и тут Чуня вдруг перестала лаять. Не зря считается, что простые дворняги, особенно маломерки, очень смышленые существа. Сейчас она, замечая, что молодой хозяин так и не внял ее тревожному сигналу, не то рычала, не то …просила о чем-то, нетерпеливо бегая от ног человека к углу сарая и обратно. Как ни противился тому в начале Петрок, а любопытство потихоньку брало над ним верх и подталкивало глянуть что же там такое?
– Кто там, Чушка? – Нарочито громко спросил юноша так, будто был уверен в том, что собака ему ответит. Подтягивая ее за повод, Петро решительно шагнул вперед и быстренько заглянул за угол. Само собой, ничего он там не увидел, только непроглядные чернила ночи, да едва различимые вдалеке зубья березовых верхушек.
Отпустив повод собаки, юноша повернулся к двери, но вдруг услышал за углом звук, от которого у него все внутри похолодело. Кто-то отчетливо …то ли вздохнул, то ли застонал, причем таким низким голосом, что даже полуживой от страха Петрок сразу понял, это не человек. Чуня только жалостливо заскулила и тихо застыла у стены. Протяжный, глубокий стон тут же повторился.
Окаменевший от страха юноша вдруг понял, что тот, кто издает из-за угла эти странные звуки, явно чувствует его присутствие. В босых ступнях уже давно и неприятно елозили злые мурашки, призывающие немедленно сигануть в сторону дома. «Что уж тут? – рассуждал Петро. – Если и нужно было это делать, то намного раньше». Цепенящая пелена страха начинала отступать и сквозь ее то и дело проглядывали проблески здравых мыслей. Например, если та тварь, что прячется за сараем и хотела бы на кого-то напасть, то первой пострадала бы Чуня. Второе: тот, кто там прячется, в конце концов, уже напал бы и на самого Петьку! Ведь нечего и сомневаться, чует его, оттого и стонет чаще, будто зовет к себе. И третье: с чего-то же этот «кто-то» пока только стонет, а не рычит или воет? Видать плохо ему?
У самой земли, прямо под углом сарая, слышалось тяжелое дыхание. Темная тень высунулась из-за нижнего венца и тут же прижалась к земле. «У-у-упф», – снова низко простонал чужак и в этот момент, осторожно натягивая повод, к нему пошла Чушка!
Петрок набрался смелости и тоже сделал два шага к углу. С земли, лежа на огромных передних лапах, на него смотрела черная собачья морда. Юноша с облегчением выдохнул, медленно сел на корточки и, протянув вперед трясущиеся руки, осторожно погладил мохнатую голову. «Т-ты же …Дунай? – С трудом разомкнув сжатые страхом зубы, спросил он, – краса-а-авец, …за блинами пришел, по запаху…?»
Ладони стали влажными и липкими, собака была ранена. «Как интересно выходит, – подумалось Петрухе, – а ведь на самом деле какие-то небесные силы, или