его по-другому, но тогда… тогда я жил в двух мирах, не понимая, что когда-нибудь они разорвут меня, так и не сумев ужиться вместе. Я с горечью и сожалением вспоминал о любимых людях, чего бы я тогда не отдал за теплые руки мамы, за дерзкий блеск Маринкиных глаз и поцелуи Лены, и весь обычный, столь надоевший нищий русский мир. Должен же быть способ выбраться отсюда!
Тихий шорох за занавеской отвлек меня от горестных мыслей и заставил прислушаться к хихиканью и легкомысленной болтовне.
– Нет, ты видела его? Ну Фелетина, ну не упирайся, расскажи мне, – горячо шептал сладкий женский голосок.
– Да отстань ты шальная, пристала, хуже демона! – притворно сердясь, небрежно отвечала вчерашняя ведьма.
– Ну Фелетина, ну пожалуйста, ну расскажи! – не отставала любопытная собеседница.
– Ладно, слушай, – смягчилась, наконец, Фелетина. – Выскочила я вчера ночью, после полуночи уже, на двор, и такой воздух свежий был, что я решила минуточку посидеть на улице, да и задумалась, ну ты знаешь о чем. Вдруг слышу: вроде кто-то дышит, поднимаю голову и вижу: стоит неземной какой-то, весь ободранный, глаза страшные, блестят; я от страха не помню, как домой забежала, благо Хоросеф еще не спал. Я так напугалась, что и говорить не могла, да он и не расспрашивал особо. Потом смотрю – заходят вместе, а он как давай такие странные вещи говорить, что мужа моего чуть в могилу со страху не свел. Вот такой он.
Собеседница пораженно молчала, но вскоре опять затараторила:
– Ну расскажи, расскажи, Фелетина, он красивый, да?! – не унималась она.
– Вот чумная! – возмущенно воскликнула Фелетина, а затем, понизив голос, сказала. – Я таких красавцев сроду не видала, и красота эта какая-то неземная, демоническая. Высокий, статный, силой дышит, волосы у него такие белые, как флип, из которого платья Великой Кике шьют, а глаза бесовские, серые, как металл, так и режут, так и режут…
За занавеской раздались восхищенные вздохи и охи; я усмехнулся.
– А как ты думаешь, кто он такой? – жадно спросила болтливая собеседница Фелетины. – Он ничего не говорил?
– Говорил чего-то там, но я ничего не поняла, имя у него какое-то странное – Андрэ. Вчера он разное рассказывал и очень путано, думаю, сегодня Хоросеф учинит ему расспрос, надо же знать, кого мы приютили…
Эти слова заставили меня серьезно задуматься, нужно было как-то объяснить хозяину деревни, кто я такой. Но не мог же я сказать, что пришел из параллельного или перпендикулярного мира, очутился в лесу, и, совершенно обезумевший от вселенской прогулки оказался перед дверью его дома, да и вряд ли люди, вешающие на стену шкуры зверей, живущие при таком небогатом и простеньком убранстве, преклоняющиеся какому-то Беристеру, способны будут это понять. Нет, я решил придерживаться ранее взятой линии поведения – буду странником, но вот загвоздка, откуда мне знать, как здесь относятся к странникам, вдруг их гоняют, похуже чумных. Ох, ладно, буду что-нибудь выдумывать, а заодно и осмотрюсь немного.
Но