во сне я летала к нему над ночным городом. Это было очень красиво. Я начала летать во сне, проходить сквозь стены, управлять сюжетом сна. Я легко убегала и улетала от бандитов, которые хотели на меня напасть.
Мама начала получать пенсию по потере кормильца. 600 рублей в месяц. Она не давала мне денег, не покупала мне одежду. Однажды я пришла из школы и увидела, как она перед зеркалом примеряет новую шапку. Я спросила, откуда деньги. Она сказала, что получила пенсию; что это ей платят деньги, а не мне. Мне ничего не купила. Мне было стыдно за ту одежду, в которой я ходила. Я очень хотела новые брюки. Это была очень сильная обида. Предательство. Обман. Подлость. Наглость. Я ненавидела ее.
Потом она купила мне черные брюки в школу. Но почему-то мы выбрали очень широкую модель. Они ужасно сидели на моей худой попе. Наташа мне сказала об этом, и я обиделась на нее. Было стыдно выходить к доске.
Алина помирилась с мамой и иногда приходила к нам в гости. Потом мама и Алина ополчились на сестру Полю за то, что она живёт с мужем и дочерью в бабкиной квартире, а бабка с нами. Мама выгнала бабку от нас к себе в квартиру. Поле пришлось переехать к свекрови. Несколько лет мы не общались с ней вообще.
Дядя Ваня
У меня появился отчим. Мама познакомилась с ним, когда мыла подъезд в том доме, где он снимал квартиру. Он переехал к нам. Он делал ремонты квартир, изготавливал ключи, ремонтировал бамперы машин, выливал памятники из бетона и гранитной крошки, сам делал формы для памятников и много еще чего. На все руки мастер. Он немного походил на моего отца внешне и на Иисуса. Так говорила мама.
Он поговорил со мной. Если мне что-то будет нужно, колготки или тетрадки, то я могу просить, он даст денег. Мама перебивалась с подработки на подработку. Однажды она продавала картошку с грузовика на рынке. Немного выпила. Ей стало жалко бабушек, и она раздала им картошку бесплатно. Ее по-прежнему увольняли отовсюду из-за пьянки. С отчимом они вместе уходили в запой дней на пять-десять. Потом две-четыре недели не пили.
В тот момент я стала психологом. Я чувствовала ее настроение без слов. По мимике, по походке, по осанке, по позе, в которой она стояла. Я видела, что у нее менялся взгляд перед запоем: она не смотрела мне в глаза, отдалялась от меня, придумывала предлоги, чтоб уйти куда-то, к кому-то, где она выпьет. Она была еще трезвая, но я точно знала, что она обречена. Я приду из школы – все будет плохо. Это очень тяжело переживалось. Ощущение неясной нависшей надо мной угрозы, тревога, обреченность.
Единственное, что мне нравилось делать в такие моменты, это учиться. Я брала тетрадь и на чистом белом листочке старательно выводила буквы, писала, решала. Я линейкой рисовала лабиринт на листочке в клетку. Часами и очень аккуратно. Немного огорчало, что я так долго старалась, а проходили лабиринт очень быстро.
В восьмом классе Наташа отдалилась от меня. Начала больше общаться с другой