хорошо знакома в этом доме и наводила ужас.
Припадок скоро прошёл, но переживания по этому поводу продолжались почти всю ночь. Доктор ничего не говорил и был серьёзен. Елизавета Сергеевна убивалась, рыдала и теперь уже Николай Павлович успокаивал её…
Благодаря всей этой суматохи, Модзалевские как-то не заметили отсутствия зятя. Он так и не вернулся домой и куда-то бесследно исчез. Все его вещи по-прежнему оставались в его комнате: его одежда, книги, документы. Все эти неодушевлённые предметы лежали на своих местах, словно никакого разрыва и не было. Они как будто говорили всем своим видом: – «Нам что за дело, если паны дерутся? Лежим и будем лежать, пока нас не заберут».
Прошла ночь. Саше стало гораздо лучше. Страхи и волнения улеглись, а утром, проходя мимо комнаты Лукомского, Елизавета Сергеевна вспомнила о зяте.
Ей стало снова радостно при мысли, что ненавистный человек ушёл. Какое счастье не видеть его длинной, тощей, деревянной фигуры, не слышать его нудных речей. А какое счастье обедать, пить чай, ужинать, сидеть в детской без него, без этого тягостного и совершенно ненужного третьего лица.
Но окончательно ли он ушёл? А вдруг он вернётся? Ведь его вещи ещё здесь… Ведь это ещё его комната. Было бы, конечно, хорошо убрать из комнаты все его вещи и сделать эту комнату снова своей, как это было раньше. Елизавета Сергеевна даже мысленно прикинула, что именно можно поставить сюда из мебели. В детской тесновато из-за огромного шкафа, значит шкаф нужно поставить здесь. Потом сюда можно поставить один из книжных шкафов Николая Павловича. А ещё можно сделать отдельный уголок из мебели и вещей Елены.
– Только бы он не возвращался… – от всей души вздохнула Модзалевская.
Прошло ещё два дня. Зять так и не вернулся.
К вечеру через прислугу стало известно, что Лукомский ночует у своих знакомых, Рогачёвых.
– Надо что-то делать с его вещами, что думаешь? – наконец не удержалась и спросила мужа Елизавета Сергеевна.
Модзалевский, всё ещё крайне удручённый, остался недоволен этим вопросом жены.
– Ничего не думаю, Лизанька… – поморщился он. – Не трогай их, пожалуйста. Они тебе прям покоя не дают…
– Да, не дают! – не унималась она. – Здесь находится все его барахло: вещи, рукописи, больничные листы. Надо немедленно всё это отослать ему. Ещё будет говорить, что мы намеренно задерживаем его имущество!
– Куда мы их отошлём? К Рогачёвым? Да почём ты знаешь, может быть, он уже не у них.
Елизавета Сергеевна почувствовала себя побеждённой этим аргументом. Но на другой день было получено известие, опять-таки через прислугу, что Лукомский перебрался в гостиницу. И Модзалевская опять возобновила разговор о вещах.
– Категорически нет! – заявил Николай Павлович. – Ты же знаешь, как он болезненно всё воспринимает. Не надо его лишний раз злить. Пусть сам забирает вещи, если ему это надо.
Только на второй