который проводил разорившийся китайский ресторан.
– Прямо сейчас. Я могу работать по понедельникам и вторникам до закрытия, но со среды по пятницу – только до семи. В субботу мне нужно уходить в пять, а по воскресеньям не могу.
– Почему?
– Иногда еще надо ходить на занятия и выполнять задания, к тому же в «Ред дор» нас обычно собирают до открытия.
Кэлвин глянул на Трентона в поисках одобрения. Тот кивнул.
– Хорошо. Трент и Хейзел расскажут, что необходимо делать по телефону, на компьютере и с документами. Все достаточно просто. В основном работа с клиентами и поддержание заведения в чистоте. У тебя есть тату?
– Нет. Это обязательное условие?
– Нет, но могу поспорить: не пройдет и месяца, как появится.
– Сомневаюсь, – ответила я и встала за стойку, глядя вслед уходящему по коридору шефу.
– Добро пожаловать в «Скин дип». – Трентон подошел ко мне и поставил локти на столешницу.
– Это моя реплика!
Зазвонил телефон, и я подняла трубку:
– «Скин дип тату».
– Да… э… ребята, во сколько вы сегодня закрываетесь?
Мой собеседник явно не вязал лыка, хотя было всего три часа.
– Мы закрываемся в одиннадцать, – я взглянула на дверь, – но вам бы сперва протрезветь. Если вы в состоянии опьянения, татуировку вам не сделают.
Трентон состроил рожицу. Я не знала, заведено здесь так или нет, но по логике вещей это было бы правильно. Я привыкла иметь дело с пьяными людьми и, видимо, здесь их встречу в изобилии. Странно, но с нетрезвыми я даже проще находила общий язык. Отец еще до моего рождения всегда начинал день с банки пива «Буш». Невнятное бормотание, неровная походка, непристойные комментарии, истерический хохот и даже агрессия – меня этим не удивить. Работа в офисном боксе в окружении чванливых маменькиных сыночков, обсуждающих служебные записки, обескуражила бы меня больше, чем нытье взрослого мужчины над кружкой пива из-за своей бывшей девушки.
– Если звонят кому-то из нас по личному вопросу, то можешь перевести его вот так, – сказал Трентон, нажимая на кнопку удержания вызова, затем переключения и одну из пяти цифр сверху. – Сотня – это кабинет Кэла. Сто один – мой зал. Сто два – Хейзел. Сто три – Бишопа… с ним ты познакомишься позже… а если ты повесишь трубку, ничего страшного, перезвонят. Список лежит под телефонным аппаратом, – сказал он, отодвигая телефон.
– Отлично.
– Я – Хейзел, – сказала миниатюрная девушка с другого конца холла.
Она подошла ко мне и протянула ладонь. Смуглая кожа на ее руках была от плеча до запястья покрыта разнообразными цветными рисунками. В ушах девушки сверкали металлические серьги, покрывающие весь хрящ целиком, а над губой поблескивала серьга со стразом. Будучи от природы брюнеткой, Хейзел носила ирокез цвета «желтый блондин».
– Я делаю пирсинг, – сказала она, изящно и с легким акцентом выговаривая слова полными губами.
Для такой кукольной девушки у нее было очень крепкое рукопожатие и такие длинные