всеведущего гугла вывела на статью о редкой болезни – липоидном протеинозе, или болезни Урбаха-Вите. Инга во время учебы в медуниверситете, конечно же, читала об этом недуге, открытом в 1929 году двумя австрийскими учеными, чьими именами его и назвали, но подозревать описанные симптомы у себя никогда не приходило ей в голову.
Заболевание встречается крайне редко, на сегодняшний день по всему миру известно не более трехсот случаев, зарегистрированных с момента открытия, а потому описана она сравнительно скудно. Однако того, что имелось, хватило с лихвой.
Болезнь зачастую протекает бессимптомно. Иногда проявляются лишь некоторые из симптомов, чаще всего – нарушения речи в виде осиплости или хриплости голоса, а также сыпь в виде папул на лице, обычно вокруг глаз. Симптомы возникают в детском возрасте и сохраняются на протяжении всей жизни. Инга нервно сжала мышку, когда прочла об основном последствии этой болезни для организма. Им оказалось разрушение амигдал – миндалевидных областей мозга, расположенных в височной доле и отвечающих за формирование чувства страха. В эмоциональной палитре пациентов, страдающих от болезни Урбаха-Вите, наблюдается полное отсутствие этого чувства. При этом сохраняются рефлексы самосохранения и выбросы адреналина в кровь – ведь за подобные реакции отвечает, помимо некоторых других отделов мозга, гиппокамп, а с ним у Инги, к счастью, проблем не было.
– Твою дивизию… – пораженно пробормотала Инга, откидываясь на спинку стула. – Приехали, блин!
Она закурила новую сигарету, призадумалась, отрешенно глядя в мерцающий монитор.
Редкое генетическое заболевание, надо же! Спору нет, чтобы подтвердить у себя такой диагноз, недостаточно статьи в Википедии. Требуются, помимо массы анализов, еще и магнитно-резонансная томография вместе с детальным генетическим исследованием. Разумеется, Инга и не думала обращаться за диагностикой и медицинской помощью сейчас, на сорок втором году жизни, тем более что болезнь все равно никак не лечится. Прожила она без миндалин полжизни, проживет и оставшуюся половину, не беда. Немного беспокоил генетический характер этого недуга, но она была почти уверена, что Алексу болезнь не передалась: у него до сих пор не обнаружилось никаких признаков, а они обычно появляются в раннем детстве. А вот у его ребенка «бракованные» гены вполне могут всплыть.
Инга оставила компьютер и отправилась в кухню, чтобы перекусить. Требовалось срочно доесть остатки позавчерашнего борща, пока не скис, и пироги – пока не зачерствели. Разогревая еду, весело напевала себе под нос и даже подтанцовывала. Решение загадки подняло настроение и воодушевило. Правда, не дало ответа на вопрос, что дальше?
Зазвонил телефон. Сняв кастрюлю с плиты, Инга заспешила в гостиную. С экрана смартфона ей мягко улыбался Евгений Гольдберг.
– Здорово, Жень! – прохрипела она и поставила телефон на громкую связь.
– Приветик! – приятный мужской голос зазвучал