наш общий спектакль!
В нем был бунт!.. был протест, прорывающийся сквозь завесу;
Он был неосязаем… невнятен… незрим… невесом…
Мы играли Камю!.. и его запрещенная пьеса
Заставляла, в тот день, наши души звучать в унисон.
И на «сцене» … из ночи… рассветное солнце вставало!..
И мы жили на ней!.. ненавидя… страдая… любя…
И метался Калигула в тесном пространстве подвала,
Разрушая!.. вконец опостылевший мир… и себя!..
И кордон добровольцев – а их было множество, к счастью —
Плотной группой стоял у подъезда, мешая жильцам,
И в подвал не пускал представителей власти мордастых,
Чтобы дать нам возможность спектакль доиграть до конца.
Вот уж скоро полвека, со дня этой нашей премьеры.
Сколько было потом их – за длинную-длинную жизнь!.. —
Поражений… побед… компромиссов… халтуры, к примеру…
Признаюсь, очень трудно по полочкам всё разложить.
Меркантильность и пошлость растут и растут, год от года.
Жизнь, как прежде, груба. А актерская гордость – слаба…
Я сегодня тоскую по тем «временам несвободы»,
Когда «Творчество» было синонимом слова «Борьба».
ИГРАЕМ «КАИНА»
(монолог режиссера, в ожидании премьеры)
Зал пуст. Открытая сцена,
Как черная пасть, оскалена…
Слоняюсь по ней бесцельно:
До вечера – вечность целая!..
Премьера!.. Повышены цены…
Сегодня играем «Каина»!
Последняя репетиция
Прошла, как всегда, бездарно:
Опять – столкновенье амбиций,
Актеров унылые лица…
И – что уже стало традицией —
Чернейшая неблагодарность!
За сценой техника ропщет.
Сдержаться никто не может.
Завпост материт монтировщиков…
Попутно – меня – постановщика:
Мол, мог наваять и попроще —
Без зауми и выпендрежа…
Мол, главное для режиссера,
Чтоб все было ясно и просто…
Чтоб было – по разуму – впору…
Чтоб не было лишних споров…
И… чтоб не летали актеры
По сцене на ржавых тросах!
Орет про гнилые доски,
Снабженцев «послав», для ясности…
Про чьи-то козни и происки…
Про то, что два года – без отпуска…
И, вновь, – про «полеты», без допуска
По технике безопасности…
Художник, в оцепенении,
Похожий на мрачную птицу,
С тоскою и отвращением
Глядит на свое «творение»
И – нет никаких сомнений —
До чертиков, хочет напиться.
Скукожился, словно замерзший,
В последнем ряду, ссутулясь…
А мимо него вахтерши,
Зашоренные билетерши,
Технички, полы натершие,
Несут приставные стулья…
Аншлаг!..