Из хроники времен 1812 года. Любовь и тайны ротмистра Овчарова. Авантюрно-исторический роман
на землю, взрывались с ужасающим грохотом. Справой стороны огонь подбирался к Гостиному двору, многие лавки которого были открыты. Всё, что должно было сгореть, неприятели и оказавшиеся в нужном месте москвичи вынесли подчистую. Взглянув поверх Красной площади и реки Москвы, они увидали объятое пожарами Замоскворечье. Сильный ветер гнал разбушевавшееся пламя прямо на Кремль.
– Как разумеете, до нас огонь не дойдёт? – спросил Пахом полным тревоги голосом.
– Вроде не должен. Река остановит его. Гляди, гляди, Пахом! Она тоже горит! – в полном изумлении воскликнул Павел, указывая на воду.
Всмотревшись, они поняли, что горит не вода, а барки, стоявшие на Москве-реке. Перегруженные зерном посудины не смогли преодолеть мелководье и сели на мель невдалеке от берега.
– Ваше высокоблагородие, там тоже полыхает! – возбуждённо закричал Пахом, размахивая руками.
Новое зарево занималось вдоль реки. Горел Китай-город…
– Ну как, насмотрелись? – поймал их, спускавшихся по ступенькам Ивана Великого, один из офицеров Лористонова штаба, вышедший угомонить не прекращавших спорить гвардейцев.
Овчаров в красках обрисовал увиденную картину, отчего красивое лицо капитана изобразило тревожную озабоченность, а сам его обладатель спешно ретировался в штаб, скрывшись за дверьми Ивановской колокольни31.
– Пойдёмте и мы, ваше высокоблагородие. Довольно уж по ночам шататься!
– Пойдём, пожалуй, однако жрать смерть как охота!
– Comrade!32 – обратился к одному не участвовавшему в общем дележе гвардейцу Павел, чья наружность показалась ему располагавшей. – Не будете ли вы любезны указать нам место, где можно достать немного провизии. Мы целый день ничего не ели.
– Un moment!33 – с готовностью отозвался француз и скрылся за углом звонницы. Спустя считаные минуты он вернулся с солониной, бутылкой ликёра и надломленной краюхой ржаного чёрного хлеба. – Извини, comrade, хлеба у самого мало, зато вина вдосталь, – весело кивая на бутылку, объяснил солдат.
Павел хотел дать ему денег, но тот отрицательно замотал головой и отошёл к своим пришедшим наконец к согласию товарищам.
– А солонину-то французы не шибко жалуют! – с жадностью вгрызаясь в затверделое мясо, усмехнулся Овчаров. – С утрась провиантом займёмся, – заходя в своё временное жилище, объявил он, разламывая остаток краюхи на две части. – В домах московских осталась провизия. Видишь, как тот гвардеец расщедрился! Да и ликёр сей, чай, не из французских погребов!
– Так-то оно так, барин, тока вот останутся ли дома московские? Огонь вона как лютует!
– Дома сгорят – в подвалах пошукаем! Ладно, давай вечерять – и на боковую, завтра судить да рядить будем.
К середине ночи огонь вобрал в себя такую мощь, что стал угрожать Кремлю. Огромные головни от горевших домов, подхватываемые ветром, сыпались на крыши кремлёвских