Из хроники времен 1812 года. Любовь и тайны ротмистра Овчарова. Авантюрно-исторический роман
дороге, Коновницын неумолимо сближался с главной армией Кутузова, время от времени наваливаясь на неё. Светлейшему уже не приходилось выбирать позицию, когда на его плечах висела вся французская армия, и волею судьбы разрезанная рекой Колочей равнина вокруг деревеньки Бородино стала полем генерального сражения.
Овчарову было предписано следовать в обозе армии, где он и провёл в обществе Пахома великий день грандиозной баталии. Самого сражения, происшедшего двадцать шестого августа, он не видел, если не считать маленького переполоха, который наделал средь бела дня неожиданный рейд кавалерии Уварова и казаков Платова по левому флангу расположения французов.
Шатёр Наполеона окружали каре гвардии, не участвовавшей в битве. Каски гвардейцев, этих geans de fer24, с красными конскими хвостами и надетые на их плечи медные кирасы блестели так ярко, что ослепляли взгляд. Павел приметил сидевшего на складном стуле Бонапарта, к которому беспрестанно подскакивали вестовые с донесениями о ходе сражения. Император нетерпеливо выслушивал их и отсылал прочь. «Не инако как резервы просят. Видать, не всё у них там ладится, ишь как адъютантики горячатся!» – рассудил Овчаров, вслушиваясь в нарастающий гул битвы и бросая взор на сновавших вокруг лазаретных фур санитаров. Число раненых, особенно тяжёлых, поражало воображение. Палатки полевых госпиталей были переполнены, а людей всё несли и несли. Обрызганные кровью лекари, в белых фартуках, вооружённые длинными ножами, широкими пилами и тонкими клещами, от изнеможения падали с ног, пользуя раненых. Из-за переполненности палаток операции делались в открытом поле. С каким-то механическим ожесточением полковые хирурги обрезали куски мяса, пилили кости, вытаскивали клещами из глубин сочившихся кровью и почерневших ран картечь и пули, после чего сшивали их иглами, а рубленые раны стягивали липкими пластырями, укрепляя их бинтами.
Хуже всего дело обстояло с раненными в живот. После перевязки, заключавшейся в промывке и элементарном вправлении в брюшную полость вывалившихся внутренностей, несчастным давали изрядную дозу спирта и оставляли умирать, складируя на сырую землю. Лужи спёкшейся крови меняли цвет почвы, казалось, сама земля захлёбывается ею. Пробитые картечью головы, помертвелые лица, окровавленные и исколотые штыками тела, оторванные ядрами и державшиеся на одной лишь коже раздробленные конечности, берущие за душу крики несчастных, подвергнувшихся ампутациям, и, наконец, груды сваленных человеческих членов с неснятыми ботфортами и лосинами, облепленных несметным числом гудящих жирных мух, – всё это производило невообразимо тягостное впечатление. И если в начале сражения при виде раненых французов Овчаров испытывал тайное удовлетворение и, что греха таить, неподдельное злорадство, то после полудня стал сочувствовать им.
«Сколько же погибло наших и каково число изувеченных на той стороне? И где стоит мой гусарский полк? Принимает ли он участие в баталии?