Из хроники времен 1812 года. Любовь и тайны ротмистра Овчарова. Авантюрно-исторический роман
взглянуть на сии «овчаровки». – С самодовольной улыбкой Чернышёв извлёк из портфеля ассигнации, «исправленные» Павлом, и разложил их на ломберном столе перед государем.
– Хм, действительно, не отличишь от настоящих, – с удивлением вертел ассигнацию пальцами император. Близоруко щурясь, он подносил её к свету и, положив обратно на стол, аккуратно разглаживал.
– Ежели угодно, вот подлинная ассигнация, ваше величество, – услужливо протянул банкноту Чернышёв.
– Вот уж не ожидал, что у меня есть подобные кудесники! – не переставал дивиться царь, внимательно сличая купюры.
– Причём оные деньги господин Овчаров делал, обходясь подручными средствами. Представляете, государь, на что он будет способен, ежели начнёт использовать предназначенные для подобных надобностей машины. Правда, банкнот, изготовленных им машинным способом, я покамест не имею.
– Ты хочешь сказать, что эти «овчаровки», как ты их изволил окрестить, твой ротмистр нарисовал ещё до ареста?
– Совершенно верно, ваше величество!
«Одного не возьму в толк. Как тот смоленский исправник умудрился заметить подделку? При случае следует его допросить», – подумал Чернышёв, разглядывая, с каким интересом изучает царь фальшивую купюру, и добавил вслух:
– А ежели наш ротмистр изготовит требуемые для печатания ассигнаций клише, точнее, начертает на них долженствующий текст и рисунок…
– Le resultat depassera les attentes!21 – закончил за Чернышёва улыбающийся Александр. – Мой друг, всё это прелюбопытно, но более неотложные дела занимают меня. Когда придут известия из армии, я непременно позову тебя. Фельдъегерь с победной реляцией от Кутузова прибыл в Петербург вечером двадцать девятого августа, накануне государевых именин, и на следующий день о благополучном исходе дела при Бородине шумел весь город. Депеша поспела как нельзя вовремя. Дворец радостно гудел, на лицах придворных и высших сановников сияли торжествующие улыбки, имя Кутузова не сходило с уст, все предрекали скорую погибель Бонапарта. В счастливой ажитации Александр пожаловал светлейшему чин фельдмаршала, сто тысяч рублей серебром и возвёл супругу главнокомандующего в статс-дамы императорского двора. Когда первая радость улеглась, вдохновлённый успехом русского оружия, государь подписал составленный ранее перспективный план по истреблению французских войск на Березине, после чего вызвал к себе Чернышёва.
– С сим пакетом поедешь к Михайле Ларионовичу, – кивнул Александр на лежавший на столе запечатанный сургучом серый плотный конверт. – В нём высочайший рескрипт о новых военных предположениях, кой должен быть доведён светлейшим до всех командующих армиями. Бонапартия следует изловить и пленить, а войско его уничтожить. Я этого желаю, и желаю страстно. Он мой личный враг. Или я, или он – вместе нам не царствовать!
Негодование захватило Александра, и он подозрительно посмотрел на Чернышёва.