Из хроники времен 1812 года. Любовь и тайны ротмистра Овчарова. Авантюрно-исторический роман
«Соблаговолите обернуть дело так, чтобы к весне следующего, 1812 года ваши чемоданы оказались пусты», – напутствовал банкир Кшиштофского, передавая ему фальшивки. Тот без энтузиазма отнёсся к поставленной задаче. Он надеялся послужить родной Отчизне иначе. На коне и с саблей наголо. Или хотя бы совершить какой-нибудь геройский поступок. А тут эти банкноты. Однако он дал слово, а посему был вынужден исправно избавляться от доверенных ассигнаций.
Музыка смолкла, и Овчаров вернул Эльжбету брату. В эту минуту дворецкий Казимир объявил о прибытии очередного гостя, имя которого Павел не расслышал. Кшиштофский торопливо извинился и, оставив сестру на его попечение, кинулся навстречу вошедшему. Тем временем танцы продолжались. Павел менял дам, дамы передавали Павла другим дамам, и когда Овчаров вновь нашёл глазами Кшиштофского, определённо не желавшего нарушать его приятное времяпровождение, то вспомнил, наконец, цель своего визита. Поняв, что отделаться от нежданного гостя с помощью красавицы сестры ему едва ли удастся, пан Хенрик поспешил к ротмистру.
– У тебя ко мне разговор? – натужно кашлянув, искательно обратился он к Павлу.
– Проклятая закладная! Представь, мне пришлось уплатить все проценты по ней, и сейчас я опять стеснён, – нарочито мялся и ломал комедию Овчаров.
– Так ты всё-таки ездил?!
– А ты как думал!
– И заплатил?!
– Разумеется, до последней копейки.
– И… что же? – с трудом справляясь с волнением, выдавил из себя Кшиштофский.
– И теперь вот сижу, братец, сызнова без денег.
– А… Так, стало быть, тебе надобны деньги! – хлопнув себя по лбу и извиняясь за свою недогадливость, воскликнул он.
– Был бы весьма обязан тебе, Хенрик. Я и без того тебе должен, но ежели сможешь…
– О чём речь, право! Разумеется, смогу! – с неподдельным воодушевлением зачастил он. – Идём, поднимемся ко мне!
По пути им встретился человек весьма неприятной наружности, с жёстким колючим взглядом и худым мертвенно-бледным лицом, подчёркивавшим жёсткую колючесть этого взгляда, – тот самый господин, чьё имя не разобрал Павел, когда его объявлял дворецкий. Он оторопел, как подобострастно, втянув голову в плечи, поклонился неизвестному Хенрик, и тот ответил едва уловимым опусканием век.
«А это ещё что за гусь? Хоть и во фраке, а похож на штабного в чине», – подумал ротмистр, входя в кабинет Кшиштофского…
Ефим ладно перековал Бурана. Конь шёл легко, едва касаясь копытами земли, яркая луна освещала дорогу, и через три четверти часа Овчаров курил трубку у себя дома, внимательно рассматривая одолженные деньги. Всё было то же. Рельефное тиснение, плотный чёткий рисунок, бирюзовый оттенок бумаги, «л» вместо «д» и выгравированная подпись банковского служащего.
«Что ж, завтра и приступим, – обдавая дымом ассигнации, неторопливо размышлял Павел, покойно развалясь в креслах. – А сейчас