на друга, а Ванька не выдержал больше и, выскочив из-за стола, бросился одеваться:
– И не надоело вам ругаться? Я к бабке лучше пойду, у нее переночую. Мне на работу с утра, выспаться надо. Ну, вас…
Одевшись, выбежал из дома на темную улицу, но родителям было не до него: у них много чего накопилось друг против друга за последние годы…
– Ванюшка, вставай. На работу опоздаешь, – бабушка легонько трясет разоспавшегося внука за плечо, и с улыбкой глядит на него: как он вырос за последнее время, совсем мужик стал. Работает.
– Сейчас встану, бабань, – отмахивается от нее внук, с трудом просыпаясь. Ему кажется, что он еще маленький, и сквозь дрему до него доносятся бабушкины шаркающие шаги, он слышит, как стучат ходики на стене, и на кухне кашляет дед возле печной отдушины. Он даже почувствовал запах махорки, которую тот курил, и вскочил, сев на кровати.
Окончательно проснувшись, он вспомнил действительность и грустно огляделся: все та же перегородка отделяла его кровать от передней, тот же сундук перед окошком, и даже в углу возле бабушкиной кровати лежат на полу россыпью дозревающие яблоки, груши, источая нежный аромат. Все, как всегда, только деда больше нет, и не будет.
Примирившись с этой мыслью, Ванька оделся и вышел на кухню.
Его старенькая бабушка уже напекла блинцов на завтрак, налила чаю.
– Поешь, как следует, не спеши. Успеешь еще. Чать, цельный день работать, силы понадобятся.
– Спасибо, бабань. Что бы я без тебя делал?
– Все ругаются, никак? Не будет у твоей матери жизни с этим Лутошей, прости хосподи мою душу грешную.
– Ладно, пусть как хотят. Их дело.
– И то верно. Я уж больно рада, что ты возвернулся домой. На заводе работаешь. Профессию хорошую получишь.
– Я и в вечернюю школу пойду, учиться дальше буду.
– Ах ты, умница моя разумница, – поцеловала бабушка внука в маковку.
Быстро позавтракав, Ванька глянул на часы и выскочил из-за стола:
– Все, бабань, я побежал. Уже на работу опаздываю, – он чмокнул свою любимую бабушку в ватную, морщинистую щеку, собираясь уходить.
– Иди с богом, – перекрестила она его на дорожку, провожая до выхода…
Мастер собрал возле своей конторки молодых ребят из цеха, в числе которых был и Ванька. Строго оглядев их, сообщил:
– Пойдете в мастерскую к художнику, надо помочь ему, а то праздник на носу: подрамники сбивать для лозунгов, обтягивать кумачом, таскать, что надо. В общем, он скажет, что делать. Поняли? Тогда вперед, Шмаринов покажет дорогу, он знает, куда идти.
Ребята гурьбой пошли вслед за Ванькой, и вскоре оказались в мастерской на последнем этаже.
Просторное помещение было загромождено лозунгами, подрамниками, незаконченными портретами и планшетами с текстами, в углу куча брусков и реек. На столе банки и пузырьки с красками, кисти, чего только нет.
Возле большого холста, натянутого на подрамник, стоял отец с кистями и палитрой в руках, заканчивая работу над портретом Ленина.
Ленин, как живой, смотрел с портрета на ребят,