томные точки. И те становились всё объёмнее. Немецкая авиация гулко загудела. Самолёты мессершмитты «БФ-109Е» и юнкерсы «Ю-87» резко снизили свою высоту. Их насчитывалось около десяти. И те стремительно приближались. Они вышли на оперативный простор. И их тени, казалось, легли широко над белорусским полем. Воздух сотрясли пулемётные очереди. Трава высокая местами покосилась. Покатились огненные трассы. И те резали кусты под корень. Свист усилился возле окопов, где находились советские бойцы и офицеры. Все затаились и прижались к земляному брустверу. Филимон, держась за фуражку, бегло глянул на небо. Он примерил каску. Глаза округлил. И не скрывал своей дикости. Он слегка недоумевал. В ушах сильно загудело. Пикировал самолёт юнкерс. Он словно коршун издал свой жуткий визг. И выпустил из когтей бомбу. И та полетела кувырком и быстро по воздуху. Она мигом упала недалеко от окопов. И свист шальной разнёсся в стороны. Земля вздыбилась. Гром ударил сильный. И ввысь полетели копчёные кочки. Дым тёмный повалил стеной. Но живо устоялся. И потянулся высоко, как бурный водоворот. На месте разрыва снаряда появилась большая воронка. И трава, и земля загорелась. Далеко в стороны полетела пыль. Она ложилась, как покрывало. И дышать стало тяжело. Филимон схватился плотно руками за голову. В ушах застреляло. Он глубоко задышал. И не скрывал волнений. Он бегло покосился в сторону. Глаза округлил. Чуть в стороне рвались снаряды. И одна бомба угодила прямо в переднюю стенку окопа. И брёвна кувырнулись. Рядовой Юрий Цибала просто вылетел взад себя из укрепления. Он широко махнул руками. И завис в воздухе на несколько секунд. Его гимнастёрка окропилась кровью. Снаряды жёстко расчертили его плоский торс. Юрий кувырнулся. И был мёртв. Лицо молодое, белое почернело от жуткой копоти. На правой щеке вырвало кусок кожи. Глаза узкие тёмные залипли от багряной влаги. Сержант Виталий Морщинин отлетел далеко в сторону. Адский большой осколок резнул по левой руке. И брызнул кровь из жуткой раны. Кисть отлетела напрочь. Боль отразилась на округлом грубоватом лице. Боец прижался к стенке траншеи. И дышал тяжело. Глаза бурые округлил. Он не потерял сознание. Его гимнастёрка живо окропилась кровью. Боец прижал раненую руку к телу.
– АААААА…АААА, – громко закричал он.
Ветер чуть поддувал. Дым захлёстывал со всех сторон. И вновь пронёсся жуткий свист. Гром прогремел на левом фланге. По полю покатились огненные трассы. Пилот люфтваффе вышел на оперативный простор. Самолёт его дурно загудел. И понёсся лихо на бреющем полёте. В кабине восседал рыжеволосый молодой пилот Кан Лярде. Лицо хищное, как мордочка у акулы. Глаза бойкие, тёмные. В них оптический обман. Он надавил на гашетку. И пулемёты дали о себе знать. Две полосы трассирующих пуль переворачивали кочки. И прокатились мощно по окопам. Рядовой Гена Сташенко вздрогнул не один раз. Он, чуть приподнявшись, выстрелил из «мосинки». И сам попал под шальную очередь. Его плоский торс и живот сильно изрешетило. Местами жилистое тело пробило насквозь. И пули большого калибра били жутко. Запрыгали фонтанчики.