называю его так только потому, что ставлю в противоположность снобизму Сен-Жермена, – состоял в том, чтобы стать первым в классе и быть серьезным.
Меня приняли в Общину святой Девы. Я прислуживал во время мессы. Я молился за мать, прося прощения у Бога за то, что любил ее больше, чем его. Я превратился в добросовестного ученика, хотя давалось мне это нелегко, поэтому я так и не стал первым в классе.
Бульвар Сен-Жермен
В субботу вечером тетя Жозефина приходила за мной. Я с радостью возвращался в наш дом в Шату. Целую неделю я не был в объятиях матери. Излияниям не было конца. Хотя мне уже исполнилось пятнадцать лет, с ней я вел себя как маленький ребенок. Анри ласково посмеивался. Сам он старался казаться мужчиной. Говорили о его скором уходе в армию. Он хотел уехать до призыва и попасть в Рур, еще занятый нашими войсками. Он туда попал, увы!
Через полгода военной службы он так затосковал, что решил вернуться во Францию. С несколькими товарищами они «взяли напрокат» машину. Беглецы потерпели аварию достаточно далеко от лагеря, чтобы их можно было считать дезертирами и арестовать за кражу машины. Родственникам удалось достать медицинские справки, свидетельствующие, что брат действительно болен. Это спасло его от военной тюрьмы, но пережитые неприятные события вызвали новый припадок. Его уволили из армии.
Он вернулся в Шату совершенно растерянный, тетя и мать преданно ухаживали за ним. Он стал торговцем автомобилями у концессионера фирмы «Пежо» на площади Клиши. На углу улицы Клиши стоял газетный киоск. Продавщица была замужем, молодая, довольно привлекательная – Анри влюбился в нее. Любовь доказывается подарками… Поскольку Розали снова путешествовала, ее платья, шарфы, сумки, меха перекочевывали на площадь Клиши! Нужно было развлекать хорошенькую продавщицу, улетучивались и деньги из тетиной сумки.
Конечно, от меня попытались это скрыть. Но когда Анри возвращался, упреки были столь бурными, что я все слышал. Уже тогда я считал, что во имя любви можно совершить любой поступок. Я даже нарисовал гуашью две картинки цветов и подарил их брату для его возлюбленной. Я надеялся, что это ограничит пропажи. Мне было очень трудно извинять Анри за то, что он воровал прекрасные наряды Золушки.
Мать написала мне. Как всегда во время ее поездок, я должен был отдавать свои ответы бабушкам, а они отправляли их по почте. Таким образом, мои субботы и воскресенья были пусты, и я почти с радостью возвращался в Бюзанваль.
Розали попросила меня сделать обложки нотных тетрадей для одной монашки, ее подруги. Я проводил воскресенья, вооружившись кисточками и красками. Работая для матери, я чувствовал себя ближе к ней.
5
После окончания учебного года, как мне обещала Розали, меня забрали из Сен-Никола. Я так и не посмел сказать, что переменил мнение, что хотел бы продолжать учебу. Мне исполнилось шестнадцать лет. Пришло время зарабатывать на жизнь.
«Актер! Мы подумаем над этим, когда вернется твоя мать». Меня устроили учеником к мелкому производителю радиоприемников, затем на завод