они знают о том, нашем, свете?
О белых улицах?
О литстудии?
Олимпиаде по русской литературе?
Зато они знали всё о аде,
Раскинувшем щупальца по ту сторону речки.
Только войдёшь туда —
Получишь по репе.
Помнишь наш зимний бой
На льду стрёмном зеленоватом?
Как дрожали поджиги в руках?
Как метатели арматурных копий
Обрывали лохмотья кожи с ладоней?
Как струна контрабаса
Переплеталась с морозной цепью
В смертельной страсти?
Пешком туда не ходи.
Не едь на автобусе
Велосипед ненадёжно,
Догонят – убьют,
Разорвут на части.
Пусть возьмёт Зверя.
Зверь – это наш мотоцикл, общий.
Мы уже год собираем его,
Роемся на помойках,
Экономим на кинотеатре,
Точим, сверлим и фрезеруем.
«Триста банок авиационного клея»
(У меня не идёт из головы
Одна твоя фраза.
Мы обсуждали третий сезон
«Миссис Мейзел»
И ты сказала – с ужасом представляю,
Что будет дальше,
Ведь Ленни Брюс умрёт годом позже)
В тот день я так и не переехал реку.
Я восседал на Звере,
Как Джеймс Дин,
Как ассасин на тамплиере,
В ромкиной кожаной куртке,
В славкиных кроссах,
С битой в подсумке
И украденными из-под горкома
Розами,
Битыми нашим безумным солнцем.
А ты прогуливалась по тому берегу,
Брегу дикому,
Моя бархатная, моя мятная,
В белом платье
И чёрных пацанских кедах.
И пузырилась, бесновалась Лета.
И мост горел.
И закипал ликвор.
И хомозоид скалился.
И кораблик прогулочный спрятался.
А потом – уже вместе куда-то едем.
Загорелых рук обруч медный
Держит и держится одновременно.
Русское распятие
Прибили к кресту в восемнадцать пятнадцать.
Гриша кричал – кто заплатит мне сверхурочные.
Бабы барачные сидели молча
На мокром бревне,
Тяжёлом, отечном.
Зыркал на них сквозь бельма-очечки
Бухгалтер артели Манассия Львович
Из ссыльных бундовцев.
Гоша смотрел в реку мутную,
Пытался угадывать ходы рыбьи,
Налимьи борозды в чёрном иле.
Прошли на бреющем белые «илы»
Из эскадрильи Старцева.
Все перекрестились синхронно,
Как в боевом танце
Канувших в небытие гуннов.
Лёша спросил – и долго сидеть с ним будем?
Бригадир Тимофеев поплевал на окурок,
Сдвинул на лоб каски орех:
Как потемнеет, снимем придурка
Спирта, ухи, хлеба в тряпицу
А нам куда брать ещё один грех?
Дай-ка ему покамест напиться.
Хорошая точка.
Он видит всех.
Положение