Он помчался вдогонку за каким-то старым знакомцем, будучи уверенным, что этот знакомец обрадуется встрече. Значит, можно с уверенностью предположить, что убил его кто-то еще. Но куда пропал этот знакомец? Почему он не вступился за Артемия? А если вступился, но не смог защитить, то почему убежал, почему не оказал содействия полицейскому расследованию?
Затем я вспомнил сомнения Артемия относительно порядочности графа Воронцова. Феклистов не исключал, что, оказавшись в бедственном положении, Семен Романович не погнушается подстроить ограбление. Выяснилось, что граф Воронцов еще до нашего приезда узнал о том, что император лишил его имений. Если следовать логике Феклистова, Семен Романович мог подготовить ловушку заблаговременно, и несчастный Артемий в эту ловушку и угодил. Выходило, что и я ни на секунду не могу чувствовать себя в безопасности.
Но в таком духе можно было рассуждать, если не знаком с графом Воронцовым лично. Уж не знаю, каким образом его отец заработал прозвище «граф Роман – большой карман», но его сын был человеком чести – в этом я не сомневался.
Почти не сомневался.
На этом «почти» размышления мои были прерваны. Скрипнула дверь, и в темноте нарисовалась изящная фигурка в ночной сорочке.
– Ты ворочаешься и ворочаешься. Я все слышу через стенку, и мне тоже не спится, – прошептала Элен де Понсе и юркнула ко мне под одеяло.
Я обнял ее разгоряченное, только что из постели, тело. Сорочка скользнула вверх через голову и белым привидением улетела за изголовье. В этот раз я никому не мстил, а наслаждался дарованной милостью.
– Этот офицер – он был твоим другом? – спросила она потом.
– Как сказать, – вздохнул я. – Мы познакомились недавно, но могли бы стать друзьями. Да что – могли! Уверен, мы стали бы друзьями!
– Это тяжело – терять близких людей…
Она прильнула к моей груди, и я покрепче ее обнял.
– Ты уверена, что в России устроишься лучше? – спросил я.
И прикусил язык. Граф, граф! Глупо задавать такой вопрос обнаженной женщине, находящейся в твоих объятиях. Такой вопрос лишь укрепит ее во мнении, что ты и есть тот человек, кто позаботится о ней.
– Как-нибудь устроюсь, – ответила она, немного помолчала, словно размышляла, стоит ли посвящать меня в свои планы, и добавила: – Граф Саймон написал рекомендательное письмо своему старшему брату.
– Вот как, – промолвил я, вспомнив, что Семен Романович говорил про друга, которому нужна французская гувернантка.
А еще я вспомнил, какой отеческой заботой светились глаза графа Воронцова в разговоре об Элен, и понял, что даже думать кощунственно о какой-либо угрозе со стороны Семена Романовича.
У меня отлегло от сердца. И я проникся особенной нежностью к Элен – наверное, оттого, что она избавила меня от мучительных подозрений. Не попадись мне на глаза в неподходящий момент эта с виду ангельская, а на самом деле порочная Николь, все